же действия:
Frit entered the bar, paused on his way to greet and to be greeted and
seated at their table (O’Hara).
Действие, выраженное инфинитивом в активном залоге, репрезентировано
как действие самого производителя действия, который легко восстанавливается
из соотнесенности с подлежащим и со сказуемым предложения: Frit…paused to
greet. Действие, выраженное в форме пассива (to be greeted)
репрезентировано, отражено, как привнесенное извне (откуда-то из зала), как
действие каких-то третьих лиц, и эти лица, нигде не названы в тексте
устанавливаются нами даже не сразу, а с некоторым трудом, поскольку они
сливаются с общей массой сидящих в зале. Мы догадываемся от кого исходили
приветствия Фриту только тогда, когда он подходит и садится за их столик (
at their table).
Из сказанного выше уже можно сделать предварительный вывод о том, что
простая морфологическая оппозиция двух залоговых форм как таковых, т.е. вне
активных и пассивных конструкций, является достаточной для раскрытия
грамматического значения этих форм в их отношении к производителю действия:
имманентная (органическая) связь процесса с производителем действия входит
в семантику процесса, выражаемого глаголом, она обязательна, устойчива и
неизменна в значении залоговых форм, хотя различна в каждой из них. Вопрос
же об объективных отношениях в залоге непосредственно связан с
синтагматикой. Не случайно такие крупные лингвисты, как Г.Пауль и
А.А.Потебня, неизменно рассматривали залог как категорию синтаксическую,
хотя, как было сказано выше, теперь нам такой подход к категории залога
представляется односторонним.
Залоговые отношения в пассивных и активных конструкциях.
До сих пор мы рассматривали формы категории залога в плане морфологии,
на уровне слова: глагол выражает действие, а действию сопутствуют его
актанты – деятель и предмет, являющийся объектом этого действия. Однако
обычно, конечно, залоговые формы употребляются не как изолированные формы,
а в составе активных или пассивных конструкций, в которых залоговые формы
оказываются вторыми компонентами сочетаний с предикативным типом связи
(субъект – предикат). В составе “предикативного ядра’ (термин
В.В.Виноградова) логическая связь компонентов выражена двумя главными
членами предложения – подлежащим и сказуемым. Это двусторонняя
зависимость: ни тот, ни другой компонент не может быть опущен. Два
предикативных ядра (один – с формой активного залога, а другой –
пассивного) вместе образуют единую оппозицию. При построении синтаксической
структуры предложения мы выбираем один из двух членов этой бинарной
оппозиции – либо пассивную, либо активную конструкцию.
Значение залоговых форм личных (предикативны) форм глагола в целом
совпадает с описанными выше:
1. “ So whatever you say, I intend to tell the truth.”
“ But my poor child, no one believes you.”
“ I shall repeat it again and again until I am believed” (D.Eden).
2. “ I was taught that. It was a white man who taught me” (A.Paton).
Однако в конструкциях залоговые формы получают новое качество: это не
просто глагольные формы выражающие различную направленность действия, но и
выразители предицируемого (приписываемого субъекту) процессного признака:
ведь глагол выражает движение как предикативный признак субстанции, т.е.
как предикативно относящийся к ней. Но связь предикатируемого признака
процесса с предметом мысли – это уже иное отношение, чем отношение действия
к его объекту, так как субъект есть предмет мысли, по отношению к которому
определяется предикат, это предмет сообщаемого факта, а не объект и не
агент процесса, выражаемого глаголом как частью речи. Подлежащее и
сказуемое, как члены предложения, хотя и выражаются частями речи, но в
иерархии грамматической структуры языка относятся к более высокому ее
уровню, на котором понятие соотнесенности – это не соотнесенность действия
с его объектом, а соотнесенность предицируемого признака-процесса с
субъектом предикативного сочетания. Именно на этом, более высоком уровне
активная и пассивная конструкции оказываются однородными и сопоставимыми.
Как было указано выше, отношения “действие и его деятель” и “действие и его
объект” принципиально различны по содержанию, от чего и возникает сомнение
в возможности рассмотрения активной и пассивной конструкций как единой
оппозиции на морфологическом уровне. На синтагматической оси глагольные
формы вступают в сложное взаимодействие с предицируемым именем и
приобретают новые функции.
В конструкциях с формами активного залога между субъектом и
предицируемым признаком – процессом устанавливается тесная связь: ведь
всякий процесс всегда мыслится как порождаемый, производимый кем-то или чем-
то, принадлежащий кому-то. Субъект предикативного типа связи и
отождествляется с этим предметом. Не случайно the dog barks может быть
трансформирована в a barking dog.
В приведенном выше примере a white man who taught трансформируется в a
white teacher. Важно еще раз подчеркнуть, что в активных конструкциях
действие и его деятель не примысливаются, не интерпретируются каким-то
особым образом, а непосредственно даны, выражены как сам носитель (признака-
процесса) и как сам этот признак-процесс, совершаемый самим субъектом (She
teaches English), принадлежащий ему и непосредственно характеризующий его
(The book sells well). Направленность процесса на объект здесь не
релевантна, поэтому любая конструкция с активной формой глагола (независимо
от переходности глагола) на этом уровне воспринимается одинаково, как
активная: We all changed… He changed his plan.
Отношения между процессом и предицируемым именем в конструкциях с
глаголом в страдательном залоге, наоборот, изменчивы, неустойчивы и
разнообразны и поэтому представляют большую трудность для анализа: именно
страдательный залог (а не действительный) всегда привлекал и привлекает
внимание исследователей грамматической категории залога. Хотя речь может
идти о тех де фактах реальной действительности, в пассивной конструкции
всегда репрезентируется принципиально иначе, чем в активной конструкции.
Производитель действия, а следовательно, и см сообщаемый признак-процесс
лишь мыслится, они лишь ‘незримо присутствуют’.
Рассмотрим приведенные выше примеры: “Я буду повторять это снова и
снова, пока мне не поверят” (в английском языке здесь употреблена форма
страдательного залога), т.е. “Пока не найдутся какие-то люди, которые
поверят мне”. То же и во втором примере: “Меня обучили этому” (“Я был
обучен этому”), т.е. говорящий сообщает, что кто-то где-то когда-то
занимался с ним. Сравните так же: “Рассказ был написан летом 1910 года”.
Здесь репрезентируется не само действие с его производителем (он вообще нам
не известен), а сообщается о том, что кем-то когда-то было сделано.
Конкретный производитель действия по тому-то обычно и не упоминается в
предложениях с формой страдательного залога, что не в нем их сущность. В
них дается лишь “обратная сторона” процесса, как бы его зеркальное
отражение; деятель остается где-то вне ситуации, он лишь мыслится (хотя в
отдельных случаях и может быть назван). Таким образом, в пассивных
конструкциях выражена скорее соотнесенность с производимым кем-то
процессом. Однако соотнесенность этого совершаемого (или совершенного) кем-
то процесса с предицируемым субъектом (с подлежащим) так же выражена
грамматически. Следовательно, само понятие транзитивности действия на этом
уровне следует трактовать не как направленность действия на его объект, а
как соотнесенность с субъектом сообщения того признака процесса
(привносимого откуда-то извне), который предицируется этому субъекту, как
предмету мысли сообщения. Направленность действия на его объект
оказывается, таким образом, лишь частным случаем этой соотнесенности (см.
ниже пример а).
Современные грамматики далеко не всегда связывают значения пассива с
семантикой глагола to suffer (а актива – с глаголом to act), как некогда
это делал Несфилд. Иногда авторы грамматик для раскрытия семантики
отношения компонентов в пассивной конструкции используют глаголы и других
значений. Например, Смарт считает, что глагол в пассивном залоге
характеризует предмет как “получающий” действие (“as receiving the
action”). Например: The soldier was wounded by a shell. Соответственно,
предмет именуется “получателем” действия (“the receiver”). Мартин Джоос
считает, что “ единственное, что можно сказать о значении пассива – это то,
что его субъект не означает деятеля: субъект обозначает некую субстанцию
(entity), непосредственно вовлеченную, связанную с данным явлением”
(intimately involved into event).
На уровне субъективно-предикатных отношений в категорию залога
вовлекаются все глаголы (включая необъектные), а формы страдательного
залога выражают соотнесенность с любой субстанцией, так как на это уровне
имеется в виду предмет не как объект действия, а как предмет мысли –
субъект предицируемого ему признака – процесса.
Предикативный тип связи в пассивной конструкции не ограничивает
глагольный признак только направленностью действия на объект действия, а в
активной конструкции не исключает действия, не направленного на объект (это
может быть процесс, не предполагающий объекта, почему язык так легко и
мирится с нечеткостью границ между переходными и непереходными, объектными
и безобъектными глаголами).
Так как глагол-сказуемое в пассивной конструкции выражает признак-
процесс, направленный кем-то извне и соотнесенный с предицируемой
субстанцией, последнее может выражать:
а) объект самого действия (он же – субстанция предицируемого признака –
процесса): Tom didn’t change. I think he was changed. (“Тома подменили”),
т.е. кто-то или что-то изменило его. Том оказался объектом того воздействия
(обозначение самого факта действительности);
б) предмет сообщения (но не объект самого действия): Many people were
reported killed and wounded. A hard battle was fought by the Athenians at
Marathon.
Таким образом, грамматическое значение формы страдательного залога
(устанавливаемое через морфологическую оппозицию залоговых форм) является
устойчивым, постоянным и неизменным, семантика же синтагматических
отношений в пассивной конструкции является вариативной, изменчивой,
зависимой от лексического ее наполнения (хотя и объединяемой общим
значением соотнесенности направленного извне процесса на предицируемую
субстанцию).
В современном английском языке объектные отношения в пассивной
конструкции могут уточняться предлогом. Предлог как бы завершает пассивную
конструкцию (на подобие “рамочной конструкции” в немецком языке) и выражает
семантическую связь процесса с его объектом. Например: I do not remember
when I was first read to (J.Farrel).
Особенности трехчленной конструкции с формой страдательного залога.
Как известно, определенную трудность для синтаксического анализа в
английском языке представляют трехчленные конструкции с формой
страдательного залога типа He is reported to have arrived. He is said to
be… в грамматиках такого рода структуры иногда именуются “именительный с
инфинитивом” и даже “сложное подлежащее”. Такого рода анализ не является
убедительным, так как подлежащее + вторая часть сказуемого (выраженная
инфинитивом), естественно, не могут интерпретироваться как (сложное
подлежащее).
При анализе таких предложений следует исходить из двух уровней
семантики сообщений: сообщение может быть первичным и вторичным –
первичное характеризует предмет, обозначенный подлежащим непосредственно, в
то время как вторичное – не непосредственно, а как мнение, восприятие,
сообщение, значение и т.д. каких-то третьих лиц. Это опосредованное
сообщение о предмете осуществляется при помощи глагола в форме
страдательного залога соответствующей семантики.
Ср. следующие предложения:
He has arrived. He is reported to have arrived.
He is clever. He is considered clever.
She is his niece. She is supposed to be his niece.
They do it. They are said to do it.
She cried. She was seen to cry.
He takes their place. He is expected to take their place.
Поскольку предложения со вторичным сказуемым в английском языке
характеризуют предмет через мнение, предположение, сообщение или восприятие
каких-то третьих лиц, на русский язык они обычно и переводятся
неопределенно-личными предложениями, в которых, как известно форма 3-го
лица множественного числа глагола обозначает действие, осуществленное или
производимое неопределенным количеством лиц (как сообщают; как полагают…;
видели, как… и т.д.). сейчас нам важно подчеркнуть другое: грамматическое
значение, выражаемое формой страдательного залога, при этом так же
полностью совпадает с тем толкованием его значения, из которого мы исходили
выше. Как при непосредственном, так и при опосредованном характеристике
предмета форма страдательного залога выражает действие порождаемое,
привносимое извне ср., например: He was killed in the war и He is
reported/known (to be) killed.
Итак, форма активного залога выражает сам процесс. Процесс не отделим
от производителя, носителя действия, поэтому последний, как правило,
эксплицитно выражен в предложении (подлежащее первый элемент комплекса).
Для форм активного залога не является существенным, выражена ли эта форма
переходным или непереходным глаголом. Важно лишь, что процесс не
привносится извне и не порождается каким-то внешним деятелем: форма
активного залога выражает процесс, непосредственно связанным с самим
носителем этого процесса, который исходит от него или происходит в нем.
Форма пассивного залога, наоборот, репрезентирует процесс особым
образом – как привносимый извне соотнесенный с ним, как его своеобразное
отражение. При этом источник действия так же остается где-то за пределами
сообщаемого действия и обычно даже не указывается: он лишь мыслится в форме
страдательного залога.
Таким образом в терминах семиотической грамматики активный залог
относится к сфере денотативной семантики, а страдательный – к сфере
сигнификативной.
Но и в семантической структуре пассивных конструкций также, в сою
очередь, необходимо различать два уровня и два различных аспекта
соотнесенности процесса в форме пассива с предметом, которому этот процесс
предицируется: с одной стороны, на лексемном уровне форма пассива выражает
направленность действия на его же объект (денотативный уровень семантики);
с другой стороны, включаясь в выражение субъектно-предикатных отношений, та
же форма пассива выражает предицируемый субъекту признак (сигнификативный
уровень семантики). Эти два отношения в грамматиках обычно не выделяются,
но различать их необходимо, так как последнее отношение наличествует в
пассивной конструкции всегда, а первое – не всегда. Так, например, в
предложении He was reported killed форма пассива не выражает направленности
действия на объект, а в предложении He was killed in the war такая
направленность на объект действия выражена. Во втором примере – констатация
факта действительности; в подлежащем выражен объект самого действия
(денотативный уровень семантики). В первом примере – сообщение, знание
людей о событии; в подлежащем выражен предмет, о котором сообщается, это
предмет мысли (сигнификативный уровень семантики).
Противоречивость семантической структуры причастия II.
Причастие II не без основания рассматривается как крайне противоречивая
форма. Многие крупнейшие лингвисты полагали, что причастие есть прежде
всего прилагательное. В.В.Виноградов рассматривал причастие как особую
“категорию гибридных глагольно-прилагательных форм”, а в Грамматике
русского языка АН СССР (1970) причастия включаются в число глагольных форм.
В Русской грамматике АН СССР (1980) причастие трактуется как “атрибутивная
форма глагола”. В современных грамматиках английского языка причастие II
как правило рассматривается как глагольная форма, хотя обычно делается
оговорка о принципиальном отличии ее от всех других неличных форм глагола.
Существует мнение, что причастие II находится на периферии глагольной
системы.
В английском языке причастие II органически связано с глаголом, у него
глагольная основа, оно входит в качестве полнозначного лексического
компонента в состав двух важнейших аналитических глагольных форм – перфекта
и страдательного залога (have written, is written); как и другие глагольные
формы, причастие II может определяться наречием (beautifully written), а
при определенном лексическом наполнении оно противопоставляется причастию I
по линии залоговых и видовых значений (writing-written, falling – fallen).
К тому же в отличие от русского языка, причастие II в английском языке не
изменяемо, полностью лишено морфологических характеристик прилагательного,
т.е. рода, числа и падежа, что, казалось бы, также сближает его с
глагольной системой. Почему же большинство грамматистов все же отказываются
признать причастие II полноправной глагольной формой или даже вообще
Страницы: 1, 2, 3
