революционной столицы, подавление возникших в этот день очагов
контрреволюции в городе.
6. ПЕРВЫЕ ЛЕНИНСКИЕ ДЕКРЕТЫ.
Вечером 26 октября (8 ноября) открылось второе и последнее II
Всероссийского съезда Советов. «Было 8 часов 40 минут, когда громадная
волна приветственных криков и рукоплесканий возвестила появление членов
президиума и Ленина — великого Ленина среди них,» — вспоминал Джон Рид
(цит. по 4, с. 22).
«В зале заседания творилось что-то невероятное. Аплодисменты
перемешивались с криками радости. Тут же были не только делегаты съезда,
зал наполнился до отказа находившимися в Смольном рабочими, солдатами и
матросами. Люди становились на подоконники, выступы колонн, на стулья,
лишь бы увидеть стоящего на трибуне Ленина,» — писал в своих воспоминаниях
Л. Троцкий (цит. по 6, с. 22).
Указав на то, что вопрос о мире есть самый жгучий и больной вопрос
современности, Ленин зачитал написанный им проект знаменитого Декрета о
мире, предложенный на рассмотрение съезда партии большевиков. После
обсуждения доклада Ленина, съезд с исключительным единодушием принял свой
первый исторический акт — Декрет о мире.
Владимир Ильич вступил с докладом и по другому важнейшему вопросу
порядка дня съезда, по вопросу о земле. Ленинский Декрет о земле имел
важнейшее значение в борьбе большевистской партии за окончание завоевание
крестьянства России на сторону рабочего класса и упрочения победы
социальной революции.
На этом же заседании Всероссийский съезд Советов образовал для
управления страной рабоче-крестьянское Советское правительство – Совет
Народных Комиссаров во главе с В. И. Лениным.
В шестом часу утра 27 октября (9 ноября) под возгласы: «Да здравствует
революция!», «Да здравствует социализм!» и звуки «Интернационала» Второй
Всероссийский съезд Советов закончил свою работу.
7. ЛЕНИН КАК ПОЛИТИЧЕСКИЙ ДЕЯТЕЛЬ.
В. И. Ленин воплотил в себе качества государственного деятеля нового,
пролетарского, социалистического типа. Впервые в истории человечества
руководителем государства стал вождь партии коммунистов, вождь рабочего
класса, революционный марксист, который строил политику на научной основе,
хорошо знал жизнь, понимал сокровенные думы и стремления народа. Владимир
Ильич безгранично верил в творческие умы трудящихся масс и опирался на
них, был тесно связан с рабочими и крестьянами, пользовался их
беспредельным доверием и поддержкой.
Деятельность Ленина, как вождя Партии большевиков и главы Советского
правительства поражает своей необыкновенной многогранностью и неиссякаемой
энергией. Она охватывала все стороны жизни Республики Советов. Ленин
руководил государственным, хозяйственным и культурным строительством,
военным военными делами, внешней политикой, направлял работу общественных
организаций, активно участвовал в различных съездах, конференциях,
собраниях, выступал на фабриках и заводах, бывал в деревнях и селах.
Колоссальную практическую работу Владимир Ильич соединял с теоретической
деятельностью.
В них проблемы строительства коммунизма и международного революционного
движения он рассматривает, исходя из нового, определяющего фактора —
раскола мира на две системы: социалистическую и капиталистическую, их
противоборства.
В. И. Ленин подчеркивал, что коммунистическая партия «должна
действовать на научных основаниях», что вопросы социализма надо ставить
научно. Лишь при условии совершенно объективного учета всех классовых сил
«мы сможем сделать и правильные выводы относительно нашей политике вообще и
наших ближайших задач» (цит. по 3, с. 22).
В то же время, рассматривая революционную теорию как руководство к
действию, как «обоснование предпринимаемых действий», Ленин указывал, что
после завоевания власти рабочим классом, в период строительства социализма
и коммунизма практическая деятельность самых широких масс и организаторская
роль партии приобретают особенно важное значение. Как знаменательный факт,
он отмечал, что к задачам социалистического переустройства общества,
которые раньше ставились абстрактно, теоретически, пролетариат России и его
партия впервые подошли вплотную, практически.
Особо можно отметить ораторский талант Ленина. После Октября фотографы
снимали Ленина не раз, точно так же кинематографщики. Голос его запечатлен
на пластинках фонографа. Речи застенографированы и напечатаны. Таким
образом, все элементы Владимира Ильича налицо. Но только элементы. А живая
личность— в их неповторном и всегда динамическом сочетании.
Крепкая и внутренне эластическая фигура невысокого роста, ровный,
плавный, очень быстрый, чуть картавый, непрерывный, почти без пауз и на
первых порах без особой интонации голос.
Первые фразы обычно общи, тон нащупывающий, вся фигура как бы не нашла
еще своего равновесия, жест не оформлен, взгляд ушел в себя, в лице скорее
угрюмость и как бы даже досада— мысль ищет подхода к аудитории. Этот
внутренний период длится то больше, то меньше— смотря по аудитории, по
теме, по настроению оратора. Но вот он попал в зарубку. Тема начинает
вырисовываться. Оратор наклоняет верхнюю часть туловища вперед, Заложив
большие пальцы рук за вырезы жилета. И от этого двойного движения сразу
выступают вперед голова и руки. Голова сама по себе не кажется большой на
этом невысоком, но крепком, ладно сколоченном, ритмическом теле. Но
огромными кажутся на голове лоб и голые выпуклины черепа. Руки очень
подвижны, однако без суетливости или нервозности. Кисть широкая,
короткопалая, «плебейская», крепкая. В ней, в этой кисти, есть те же черты
надежности и мужественного добродушия, что и во всей фигуре. Чтоб дать
разглядеть это, нужно, однако, оратору осветиться изнутри, разгадав
хитрость противника или самому с успехом заманив его в ловушку. Тогда из-
под могучего лобно-черепного навеса выступают ленинские глаза. Даже
безразличный слушатель, поймав впервые этот взор, настораживался и ждал,
что будет дальше. Угловатые скулы освещались и смягчались в такие моменты
крепко умной снисходительностью, за которой чувствовалось большое знание
людей, отношений, обстановки— до самой что ни на есть глубокой подоплеки.
Нижняя часть лица с рыжевато-сероватой растительностью как бы оставалась в
тени. Голос смягчался, получал большую гибкость и— моментами— лукавую
вкрадчивость.
Но вот оратор приводит предполагаемое возражение от лица противника или
злобную цитату из статьи врага. Прежде чем он успел разобрать враждебную
мысль, он дает вам понять, что возражение неосновательно, поверхностно или
фальшиво. Он высвобождает пальцы из жилетных вырезов, откидывает корпус
слегка назад, отступает мелкими шагами, как бы для того, чтобы освободить
себе место для разгона, и— то иронически, то с видом отчаяния— пожимает
крутыми плечами и разводит руками, выразительно отставив большие пальцы.
Осуждение противника, осмеяние или опозорение его— смотря по противнику и
по случаю— всегда предшествует у него опровержению. Слушатель как бы
предуведомляется заранее, какого рода доказательство ему надо ждать и на
какой тон настроить свою мысль. После этого открывается логическое
наступление. Левая рука либо снова попадает за жилетный вырез, либо— чаще—
в карман брюк. Правая следует логике мысли и отмечает ее ритм. В нужные
моменты левая приходит на помощь. Оратор устремляется к аудитории, доходит
до края эстрады, склоняется вперед и округлыми движениями рук работает над
собственным словесным материалом. Это значит, что дело дошло до центральной
мысли, до главнейшего пункта всей речи.
Если в аудитории есть противники, навстречу оратору поднимаются время от
времени критические или враждебные восклицания. В десяти случаев из десяти
они остаются без ответа. Оратор скажет то, что ему нужно, для кого нужно и
так, как он считает нужным. Отклоняться в сторону для случайных возражений
он не любил. Беглая находчивость не свойственна его сосредоточенности.
Только голос его, после враждебных восклицаний, становится жестче, речь
компактнее и напористее, мысль острее, жесты резче. Он подхватывает
враждебный возглас с места только в том случае, если это отвечает общему
ходу его мысли и может помочь ему скорее добраться до нужного вывода. Тут
его ответы могут быть совершенно неожиданными— своей убийственной
простотой. Он начисто обнажает ситуацию там, где, согласно ожиданиям, он
должен был бы маскировать ее.
Когда оратор бьет не по врагу, а по своим, то это чувствуется и в жесте,
и в тоне. Самая неистовая атака сохраняет в таком случае характер
«урезонивания». Иногда голос оратора срывается на высокой ноте: это когда
он стремительно обличает кого-нибудь из своих, устыжает, доказывает, что
оппонент ровнешенько ничего в вопросе не смыслит и в обоснование своих
возражений ничего, ну так-таки ничегошеньки не привел. Вот на этих
«ровнешеньки» и «ничегошеньки» (цит. по 6, с. 22) голос иногда доходит до
фальцета и срыва, и от этого сердитейшая тирада принимает неожиданно
оттенок добродушия.
Оратор продумал заранее свою мысль до конца, до последнего практического
вывода,— мысль, но не изложение, не форму, за исключением разве наиболее
сжатых, метких, сочных выражений и словечек, которые входят затем в
политическую жизнь партии и страны звонкой монетой обращения. Конституция
слов обычно громоздкая, одно предложение напластовывается на другое или,
наоборот, забирается внутрь его.
Иногда, впрочем, оратор слишком стремительно взбегает по лестнице своих
мыслей, перепрыгивая через две три ступени сразу: это когда вывод ему
слишком ясен и практически слишком неотложен и нужно как можно скорее
подвести к нему слушателей. Но вот он почувствовал, что аудитория не
поспевает за ним, что связь со слушателями разомкнулась. Тогда он сразу
берет себя в руки, спускается одним прыжком вниз и начинает свое
восхождение заново, но уже более спокойным и соразмеренным шагом. Самый
голос его становится иным, освобождается от излишней напряженности,
получает обволакивающую убедительность. Конструкция речи от этого возврата
вспять, конечно, страдает. Но разве речь существует для конструкции? Разве
в речи ценна какая-либо другая логика, кроме логики, понуждающей к
действию?
И когда оратор вторично добирается до вывода, приведя на этот раз своих
слушателей, не растеряв в пути никого, в зале физически ощущается та
благодарная радость, в которую разрешается удовлетворенное напряжение
коллективной мысли. Теперь остается пристукнуть раза два-три по выводу, для
крепости, дать ему простое, яркое и образное выражение, для памяти, а затем
можно позволить и себе и другим передышку, пошутить и посмеяться, чтобы
коллективная мысль получше всосала в себя тем временем новое завоевание.
Ораторский юмор Ленина также прост, как и все прочие его приемы, если
здесь можно говорить о приемах. Ни самодовлеющего остроумия, ни тем более
острословия в речах Ленина нет, а есть шутка, сочная, доступная массе, в
подлинном смысле народная. Если в политической обстановке нет ничего
слишком тревожного, если аудитория в большинстве своем «своя», то оратор не
прочь мимоходом «побалагурить».
В речах Ленина, как и во всей его работе, главной чертой остается
целеустремленность. Оратор не речь строит, а ведет к определенному
действенному выводу. Он подходит к своим слушателям по-разному: и
разъясняет, и убеждает, и срамит, и шутит, и снова убеждает, и снова
разъясняет.
Но вот речь клонится к концу. Итоги подведены, выводы закреплены. Оратор
имеет вид работника, который умаялся, но дело свое выполнил. По голому
черепу, на котором выступили крупинки пота, он проводит время от времени
рукой. Голос звучит без напряжения, как догорает костер. Можно кончать. Но
не надо ждать того венчающего речь подъемного финала, без которого,
казалось бы, нельзя сойти с трибуны. Другим нельзя, а Ленину можно.
8. СОЗДАНИЕ НОВОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО АППАРАТА.
Закрепив победу, одержанную в Октябре, большевистская партия и Советское
правительство направили все усилия масс на решение великих задач создания
нового государственного и общественного строя. В своих выступлениях и
обращениях к народу Ленин призывал трудящихся взять управление взять
управление государством в свои руки, сплотится вокруг Советов, укреплять
их, проявлять инициативу и самодеятельность. «Социализм,» — разъяснял
Ленин,— «не создается по указам сверху. Его духу чужд казено-
бюрократический автоматизм: социализм живой, творческий, есть создание
самых народных масс» (цит. по 4, с. 22).
Всякий знает, кто что-нибудь знает о Ленине, что одна из сильнейших его
сторон состояла в умении отделить каждый раз существо от формы. Но очень не
мешает подчеркнуть, что он чрезвычайно ценил и форму, зная власть
формального над умами и тем самым превращая формальное в материальное. С
момента объявления Временного правительства низложенным Ленин
систематически, и в крупном и в малом, действовал как правительство.
Ленин везде и всюду действовал постановлениями, декретами, приказами от
имени правительства. Разумеется, он был при этом дальше, чем кто бы то ни
было, от суеверного преклонения перед формальными заклинаниями. Он слишком
ясно сознавал, что его сила— в том новом государственном аппарате, который
строился с низов, из петроградских районов. Но для того чтобы сопрячь
работу, шедшую сверху, из опустевших или саботировавших канцелярий, с
творческой работой, шедшей снизу, нужен был этот тон формальной
настойчивости, тон правительства, которое сегодня еще мечется в пустоте, но
которое завтра или послезавтра станет силой и потому выступает уже сегодня
как сила. Этот формализм необходим был также и для того, чтобы
дисциплинировать нашу собственную братию. Над бурлящей стихией, над
революционными импровизациями передовых пролетарских групп постепенно
натягивались нити правительственного аппарата.
Исключительную роль в организации народных масс играли исторические
декреты Советской власти.
Первоочередным делом партии и рабочего класс после победы Октябрьской
революции слом угнетательских органов старой, буржуазно-помещичьей
государственной машины и создание нового советского государственного
аппарата.
Неимоверно тяжело было строить новое государство. Пролетариат располагал
своими подготовленными кадрами. У рабочих и крестьян, только что
освободившихся от гнета эксплуатации, покончив с бесправием, не было и не
могло быть никакого опыта управления государством. Трудности усугублялись
тем, что власть буржуазной интеллигенции, высшие служащие и чиновники
всячески саботировали мероприятия Советской власти.
В. И. Ленин призывал, во что бы то ни стало разбить «старый, нелепый,
дикий, гнусный и мерзкий предрассудок», будто управлять государством могут
только так называемые «высшие кассы», только богатые или их прислужники.
Он подчеркивал, что организаторская работа посильна и рядовому рабочему и
крестьянину, обладающему грамотностью, знанием людей, практическим опытом.
Под руководством партии большевиков рабочие настойчиво и успешно
овладели искусством управлять страной.
Советская власть сразу же начала проводить мероприятия по удовлетворению
насущных требований рабочих и крестьян, по улучшению их положения. Она
закрепила завоевания Октябрьской революции и явилась могучим орудием
глубочайших социально-экономических требований. В несколько недель были
уничтожены до корней остатки феодализма, крепостничества в общественных
отношениях: помещичье землевладение, сословность, бесправие женщин,
национальный гнет; церковь была отделена от государства и школа – от
церкви.
Огромное партия и Советское правительство уделяли проведению в жизнь
Декрета о земле.
В такой многонациональной стране, как Россия, судьба Советской власти во
многом зависела от того, каким образом она решит национальный вопрос.
Уничтожение национального гнета Ленин рассматривал как одну из самых
неотложных задач социалистической революции.
В «Декларации прав народов России», которая была опубликована 3 ноября
1917 года, Совет Народных Комиссаров провозгласил равенство и суверенность
народов России, их право на свободное самоопределение вплоть до отделения и
образования самостоятельного государства, отмену всех национальных и
национально-религиозных привилегий и ограничений, свободное развитие
национальных меньшинств и этнографических групп, населяющих территорию
России.
Представив народам России право на самоопределение, большевики
разъясняли, что необходимо сплочение трудящихся масс ранее всех наций в
борьбе за победу социалистической революции, что принцип самоопределения
должен быть подчинен принципом социализма.
Ленинская национальная политика завоевала Советской власти доверия
многомиллионных трудящихся масс ранее угнетенных национальных
национальностей, сплотила народы России, заложила основы многонационального
социалистического государства.
Переехав в Москву, правительство, довольно часто обновлявшееся по частям,
развертывало тем временем лихорадочную декретную работу. Каждое заседание
Совнаркома первого периода представляло картину величайшей законодательной
импровизации. Все приходилось начинать с начала, воздвигать на чистом
месте. «Прецедентов» отыскать нельзя было, ибо таковыми история не
запаслась. Даже простые справки наводить было трудно за недостатком
времени. Вопросы выдвигались не иначе, как в порядке революционной
неотложности, то есть в порядке самого невероятного хаоса. Большое
причудливо примешивалось с малым. Второстепенные практические
задачи вели к сложнейшим принципиальным вопросам. Не все, далеко не все
декреты были согласованы друг с другом, и Ленин не раз иронизировал, и даже
публично, по поводу несогласованности нашего декретного творчества. Но в
конце концов эти противоречия, хотя бы и очень острые с точки зрения
практических задач момента, утопали в работе революционной мысли, которая
законодательным пунктиром намечала новые пути для нового мира человеческих
отношений.
Незачем говорить, что руководство всей этой работой принадлежало Ленину.
Он неутомимо председательствовал по пять по шесть часов подряд в Совнаркоме
(а заседания Совнаркома происходили в первый период ежедневно), переходя с
вопроса на вопрос, руководя прениями, строго отпуская ораторам время по
карманным часам, которые позже были замечены председательским секундомером.
Вопросы (по общему правилу) ставились без подготовки и всегда, как сказано,
в порядке срочности. Очень часто самое существо вопроса было не ведомо и
членам Совнаркома и председателю до начала прений. А прения были всегда
сжатые, на вступительный доклад полагалось 5-10 минут. И тем не менее
председатель прощупывал необходимое русло. Когда участников заседания было
много, и среди них спецы и вообще незнакомые лица, Владимир Ильич прибегал
к своему любимому жесту: приставив ко лбу правую руку козырьком, глядел
сквозь пальцы на докладчика и вообще на участников собрания, и, вопреки
смыслу поговорки «глядеть сквозь пальцы», глядел очень зорко и внимательно,
высматривая, что ему нужно. На узенькой полоске бумаги— мельчайшими буквами
(экономия!) — заносилась запись ораторов, один глаз глядел на часы, которые
время от времени показывались над столиком, чтобы напомнить оратору о
необходимости кончать. И в то же время председатель быстро набрасывал на
бумаге резолютивные выводы из тех соображений, которые он нашел наиболее
значительными в процессе прений. Обычно к тому же еще Ленин в целях
экономии времени посылал участникам собрания коротенькие записочки, требуя
тех или иных справок. Эти записки представляли собой очень обширный и очень
интересный эпистолярный элемент в технике советского законодательства.
Большая часть их, однако, погибла, так как ответ писался сплошь да рядом на
обороте вопроса и записочка тут же подвергалась председателем аккуратному
уничтожению. В известный момент Ленин оглашал свои резолютивные пункты,
выраженные всегда с намеренной резкостью и педагогической угловатостью
(чтоб подчеркнуть, выдвинуть, не дать смазать), после чего прения либо
вовсе прекращались, либо входили в конкретное русло практических
предложений и дополнений. Ленинские «пункты» и ложились в основу декрета.
Для руководства этой работой помимо других необходимых качеств требовалось
огромное творческое воображение. Один из драгоценных видов воображения
состоит в умении представить себе людей, вещи и явления такими, каковы они
в действительности, даже и тогда, когда ты их никогда не видел. Пользуясь
всем своим жизненным опытом и теоретической установкой, соединить
отдельные, мелкие сведения, схваченные на лету, проработать их, связать
воедино, дополнить по каким-то неформулированным законам соответствия и
воссоздать таким путем во всей ее конкретности определенную область
человеческой жизни— вот воображение, которое необходимо законодателю,
администратору, вождю, особенно же в эпоху революции. Сила Ленина была в
огромной мери силой реалистического воображения.
Целеустремленность Ленина всегда была конкретной, иначе, впрочем, она бы
не была настоящей целеустремленностью. Это никак не надо понимать в том
смысле, что он брал центральную задачу лишь в ее основных чертах, игнорируя
детали. Наоборот, ту задачу, какую он считал неотложной, он ставил во всей
конкретности, подходя к ней со всех сторон, продумывая детали, иногда
совершенно третьестепенные, ища повода для новых и новых толчков и
импульсов, напоминая, вызывая, подчеркивая, проверяя, нажимая. Но все это
было подчинено тому «звену», которое он считал решающим для данного
момента. Он отмечал при этом не только все, что прямо или косвенно
противоречило центральной задаче, но и то, что просто могло рассеять
внимание, ослабить напряжение. В наиболее острые моменты он как бы
становился глухим и слепым по отношению ко всему, что выходило за пределы
поглощавшего его интереса. Этот его «недочет» был только оборотной стороной
его способности к величайшей внутренней мобилизации всех сил, а именно эта
способность сделала его величайшим революционером в истории.
9. * * *
Как и много лет назад, так и сейчас во многих учебниках и пособиях
пишут, что Ленин— создатель, руководитель революционной партией рабочего
класса. Жизнь и деятельность Ленина с деятельностью сформированной им
марксистской партии.
Ленин требовал железной дисциплины в партии, без которой не могут быть
осуществлены задачи диктатуры пролетариата по подавлению эксплуататоров и
перестройке буржуазного общества в общество социалистическое.
Ленин выработал принципы партийного руководства и нормы партийной жизни,
всесторонне обосновал теорию о том, что высшим принципом партийного
руководства является его коллективность.
Ленин был стратегом революции, мастером революционного руководства.
Ленин гордился тем, что народы России первыми совершили капитализм в
своей стране и показали трудящимся всего мира путь к победе.
Ленин был организатором первого в мире Советского социалистического
государства.
Ленин предвидел стремительный темп развития общества, освобожденного от
капиталистического гнета и кабалы, быстрый рост материальных и духовных сил
свободных народов, расцвет культуры.
Сила Ленина, как политика, состоит в том, что в любых исторических
условиях, как бы они сложны ни были умел находить правильные решения.
Но существуют и другие мнения наших современников, как, например,
драматурга В. Солоухина и свободной писательницы В. Чаликова.
В. Солоухин обвиняет партию большевиков, созданную Лениным как
инструмент власти и насилия.
Он считает, что группа революционеров-экстремистов 25 октября 1917 г.
арестовала Всемирное правительство, а позднее разогнала Учредительное
собрание, то есть беззаконным насильственным путем захватила власть в
Российской к тому времени уже республике.
Он высказывает, что власть этой группой была захвачена не только
насильственным, но и обманным путем, не ради благополучия и процветания
многочисленных народов, населяющих страну, но ради проведения в стране
социально-политического эксперимента, ради использования населения и всех
богатств страны, как ресурсов, материала, сырья, массы для этого
эксперимента…
Он предполагает, что, увидев, что 90% населения участвовать в этом
утопическом эксперименте не хотят, захватившие власть вместо того, чтобы
отказаться от эксперимента и самоустраниться, развязали в стране
чудовищный, невиданный террор, в результате которого была уничтожена более
чем 1/3 часть населения…
Он утверждает, что именем партии была развязана кровопролитная
братоубийственная война, а цвет нации, если и уцелел частично в этой войне,
был выброшен за пределы страны...
Он считает, что ради удовлетворения своих политических амбиций, именем
партии была осуществлена вандалистская акция убийства царской семьи,
невинных детей и женщин…
Он высказывает, что на протяжении всего властвования властители, отнимая
у крестьян весь хлеб, многократно инсценировали голод, уносивший миллионы
жизней, доводивший до людоедства и детоедства…
Он предполагает, что многочисленные восстания, естественно вспыхивавшие
против насилия, подавлялись еще большей жестокостью, буквально топились в
крови: восстания Путиловское, Колпинское, Ижорское, Кронштадское,
Ярославское, Рогачевское, Астраханское, Ижевское, Пермское, Пензенское,
Тамбовское, восстания по всей Сибири и по всей Средней Азии…
Виктория Чаликова пишет о Ленине следующее: «ленинизм сегодня силен, как
никогда: покрывшийся было плесенью и, казалось, тихо увядший в годы застоя,
он мгновенно ожил, спрыснутый волной перестройки. И нет в том никакого
парадокса. Ведь разрушение идеологии произошло не сейчас, а в годы
«застоя», когда массы людей наконец перестали ждать светлого будущего и
просто начали «жить»— то есть всеми правдами и неправдами доставать
жизненные блага. Когда для большинства откровенным идеалом стал
процветающий Запад.
Не будем говорить проходя о личности Ленина— это более сложный предмет.
Что касается учения, мне кажется, ленинизм— это не философия, не
политология: это тактика и метод. В рясе застоя и политической тактике не
было движения. Сейчас обозначились бурные тактические маневры, и они не
могли не оказаться ленинскими по методу— так остановленная много лет назад
пластинка воспроизводит под включенной иглой именно то место, на котором ее
остановили.
Несмотря на разоблачительные статьи, карикатуры, частушки и даже
требование вынести его из Мавзолея, Ленин прочно занимает первое место в
списке великих людей, предлагаемом для опросов.
Общество разбивается на несколько лагерей, в каждом лагере особо ценятся
те, кто умеет подстроить оппоненту ловушку, добиться, чтобы он «сбросил
маску» и «показал свое истинное лицо». Какое это заблуждение, абсурд—
считать, что истинно только искаженное лицо; но именно в силу своей
абсурдности эта установка практически неопровержима.
Ленинизм— наше естественное наследие; от этого не уйдешь. Но у него есть
противоядия. Это и отечественная философия, И современная наука, и
Короленко, и Гроссман, и «Красное колесо» Солженицына. И весь Сахаров— его
статьи, его голос, его улыбка» (цит. по 1, с. 22).
10. СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ.
1. А. Беляев «Век ХХ и мир»; Москва Советский комитет защиты мира. 1990 г.
2. «Большая Российская Энциклопедия»; Москва Издательский Дом
«Экономическая газета». 1995 г.
3. К. Гусева «Это есть наш последний и решительный бой!»; Москва
Издательство политической литературы. 1987 г.
4. В. Е. Ефремов, Л. Ф. Ильичев, Ф. В. Константинов и др. «Владимир Ильич
Ленин: биография»— 6-е издание; Москва Политиздат. 1981 г.
5. В. Солоухин «При свете дня»; Москва. 1992 г.
6. Л. Троцкий «К истории русской революции»; Москва Издательство
политической литературы. 1990 г.
Страницы: 1, 2
