Таким образом, несмотря не то, что на сегодняшний день не существует ни одного прямого доказательства того. что американцы сами стали виновниками трагедии, по совокупности косвенных доказательств можно сделать определенные выводы о причинах трагедии. Во-первых, ни испанцы, ни повстанцы ни в каком случае не причастны к гибели броненосца, причем, прежде всего потому, что им это было невыгодно и практически невозможно. Во-вторых, на основании подробного анализа остова корабля и данных комиссии, многие эксперты, в том числе лейтенант Похвиснев, считают, что причиной трагедии стал взрыв парового котла, повлекший за собой взрыв расположенного под ним порохового погреба. Причиной взрыва могла стать как халатность экипажа, так и желание определенных лиц в США развязать войну с Испанией. В пользу последнего говорят многие факты, совпадения и состояние отношений между Соединенными Штатами и Испанией в тот момент.
Второй не менее важной целью США должна была стать еще одна испанская колония – Филиппины (подробнее о том, что было важнее для США см. ниже). Ситуация на архипелаге была схожей с кубинской, там тоже неугасимо пылал пожар национально-освободительного восстания, однако. В силу различных причин правительство США старалось не акцентировать внимание Испании и европейских держав на своем интересе к этому лакомому кусочку увядающей испанской колониальной империи. Тем не менее определенные шаги на пути подготовки вторжения на Филиппины велись с конца 1897 года.
Американские эмиссары вели тайные переговоры с лидером освободительного движения Агинальдо с целью наладить сотрудничество, необходимое США в свете предстоящей войны. В марте 1898 состоялась встреча Агинальдо с американскими официальными лицами, где ему было обещано признания независимости Филиппин при условие продолжения революционной борьбы с Испанией и поддержки войск США. Это обещание было повторено и на второй встрече в Сингапуре 24 апреля 1898. Было согласовано, что Агинальдо и другие революционные вожди при содействии американской эскадры должны возвратиться на Филиппины для того, чтобы взяться за оружие против испанского управления, причем единственным и весьма похвальным желанием вашингтонского правительства является признание абсолютной независимости филиппинского народа как только будет одержана победа над испанским оружием. Соглашение, заключенное в Сингапуре предполагало: объявление независимости Филиппин; образование федеральной республики на основе выборов; временное участие европейско-американского комитета под управлением Дьюи в управление республикой; взаимоотношения между США и Филиппинами должны быть установлены в той же форме, что и между США и Кубой.[74]
В начале марта 1898 года подготовка США к войне с Испанией вступила в решающую стадию. Американское правительство уже совершенно не скрывало того, что готовиться к ней, все интенсивнее проводя подготовку в войсках и предъявляя все более наглые и хамские требования к Испании. К скорейшему началу войны американцев подталкивали успехи повстанцев, которые могли лишить СШ повода для вмешательства в кубинские дела.
Шестого марта состоялась совещание в Белом доме, на котором обсуждались стратегические планы США в отношение Кубы и Филиппин. Седьмого марта в конгрессе был принят билль Кэннона о чрезвычайном положении и выделение 50 млн долларов в распоряжение президента на урегулирование «кубинского вопроса». Девятого марта были сняты все таможенные пошлины с ввозимого военного имущества.[75]
В ответ на столь откровенно враждебные действия США Испания объявила американского консула на Кубе генерала Ли персоной non grata: «его сообщения вводят в заблуждение и неправдоподобны. Генерал Ли свободно допускает переписку с инсургентами и открыто признает, что он является смертельным противником автономии».[76] Конечно, испанское правительство зачастую действовало и антигуманно, и лицемерно, но оно не допускало таких откровенных и грубых нарушений международного права как США. При этом обвинения в адрес генерала Ли, безусловно, имели под собой основания, так как о его о провокационном характере его деятельности писали многие, в том числе и совершенно беспристрастные русские дипломаты, о которых говорилось выше.
Тем не менее американский посол в Мадриде Вудфорд в ответ на требование отозвать консула Ли с Кубы нагло заявил: «даже если все это правда, отозвание Вудфорда навредит делу мира больше. Чем его пребывание на Кубе… президент не будет рассматривать предложение об отозвании генерала Ли».[77]
Накануне оглашения резолюции следственной комиссии по Мэну, Мак-Кинли провел совещание с лидерами законодательных органов для обсуждения тех решений, которые должны будут быть принятыми конгрессом. Лидеры конгресса согласились с Мак-Кинли, что интервенция должна быть осуществлена на более на более широкой основе, чем ответственность за гибель «Мена», и что основным предлогом для оправдания войны должны быть злоупотребления испанских властей и соображения гуманности». Кроме того, президент заверил конгрессменов, что если Испания до 20 апреля не разрешит кубинский кризис к удовлетворению США, он передаст конгрессу консульскую корреспонденцию, в которой поставит вопрос о вооруженной интервенции.
Вопреки мнению многих советских историков, считавших, что Мак-Кинли любыми средствами пытался развязать войну с Испанией, существуют убедительные доказательства того, что президент готов был рассмотреть и другие предложения. В своей работе Ф. Фонер пишет, что «Мак-Кинли» не отказался полностью от мысли купить Кубу: его посланник в Испании Вудфорд продолжал вести переговоры о ее покупке». Вот отрывок из его письма красноречиво свидетельствующий о том, что в США тоже хотели избежать войны: «Лучше всего – купить, чтобы избежать ужасов войны». 18 марта Вудфорд предложил покупку острова королеве-регентше Испании, но она заявила, что хочет оставить наследство неприкосновенным для сына.[78] С другой стороны. американский исследователь К. Фиш, пишет, что накануне войны в начале апреля испанское правительство было готово продать американцам Кубу, о чем Вудфорд сообщил президенту в конфиденциальной телеграмме.[79] По какой-то причине Мак-Кинли отказался от мысли о покупке Кубы, несмотря на то, что с экономической точки зрения гораздо выгоднее было бы ее купить. Хотя этот факт вызывает сомнение, ведь американцы пытались купить Кубу на протяжение более чем пятидесяти лет, при том что Вудфорд по настоянию Мак-Кинли постоянно зондировал почву в Мадриде на эту тему. Возможно, это связано с тем, что к апрелю Мак-Кинли удалось договориться с Агинальдо о его выступлении против Испании, что свело бы усилия США по захвату Филиппин к минимуму. В такой ситуации одной Кубой США удовлетвориться уже не могли, в предстоящей войне они твердо решили добиться и Филиппин, но время объявить о своих претензиях на архипелаг еще не пришло.
20 марта Штаты потребовали от Испании заключения мира с кубинцами к 15 апреля. 23 марта США предложили свои услуги в качестве арбитра, а генерал Вудфорд заявил испанскому министру колоний Гуллону, что «если удовлетворительное соглашение по Кубе, которое обеспечит немедленный и почетный мир на острове не будет достигнуто в течение самых ближайших дней, президент передаст решение вопроса на рассмотрение конгресса.[80] 25 марта в миссию США в Мадриде пришел ответ правительства Испании. В нем мадридский кабинет вновь обращается к катастрофе «Мена», настаивая на том, что между ней и кубинским восстанием не существует никакой связи и предлагая совместное рассмотрение этого вопроса. Что касается «немедленного установления мира на острове», то этот вопрос Испания оставляет в ведении созванного кубинского парламента.
В то же время часть Конгресса принимает очередную резолюцию с требованием признать независимость Кубы. Мак-Кинли пытается заверить сенаторов, что он ведет переговоры о Кубе и ждет положительного результата к 31 марту: «его не удовлетворит ничто другое, кроме полной и абсолютной независимости кубинского народа, переговоры с Испанией основаны на условиях предоставлении Кубе независимости», «требование о независимости Кубы будет предусмотрено при любом решении вопроса»[81]
Необходимо заметить, что в данной ситуации, когда Мак-Кинли одним говорит одно, другим другое, когда его действия расходится и с первыми, и со вторыми обещаниями, очень трудно прокомментировать такое заявление. Однозначно можно сказать одно: определенная часть американского конгресса из гуманных или своекорыстных соображений пыталась противостоять агрессивной внешней политики правительства Мак-Кинли, так как неоднократно в конгрессе поднимались вопросы о признании кубинцев воюющей стороной или позже признания независимости Кубы и принимались соответствующие резолюции, которые, правда, зачастую просто игнорировались президентом.
Проигнорировал Мак-Кинли и ответ испанцев от 25 марта, направив Вудфорду в Мадрид очередные требования к испанцам. 28 марта Вудфорд требует встречи сразу с тремя испанскими министрами: председателем кабинета министров Сагастой, министром колоний Гуллоном и министром иностранных дел Моретом. Встретившись с ними, он передал очередную ноту с требованиями. Первым пункт был обусловлен все большими успехами повстанцев – в нем американцы требовали немедленно установить мир до 1 октября (по всей видимости, США планировали реализовать свою военную программа именно к тому моменту). Кроме того. США требовали собственного посредничества в переговорах о мире. Также Испании предписывалось немедленно ликвидировать концентрационные лагеря, а также принять помощь для нуждающихся от США.
В Испании были буквально взбешены тоном этого ультиматума и даже подготовили чрезвычайно резкий проект ответа американцам, но русский посол в Мадриде Шевич отсоветовал делать это, так как по его мнению подготовленный вариант был «равносилен объявлению войны». [82] В итоге был составлен более мягкий ответ. 31 марта он был вручен Вудфорду. Испанское правительство предлагало передать вопрос о взрыве «Мена» на арбитраж, было готово отменить режим концентрации в четырех провинциях, выделить помощь для «реконсентрадос»[iv], согласиться на перемирие, если повстанцы сами попросят об этом, а вопрос о статусе Кубы должен был рассмотреть автономный парламент. После этого правительством было заявлена, что это «крайняя мера уступок, на которые она (Испания) пойдет»[83]
Таким образом, Испания выполнила все требования: не согласилась заключить мир, но согласилась отменить концентрационный режим, выделило ассигнования для оказания помощи пострадавшим и, наконец, выразило готовность вести переговоры с кубинцами, что действительно значило очень многое в Испании, к тому времени растерявшей реальное могущество, но сохранившую великодержавные амбиции и гордость. Мак-Кинли же ничего не оставалось сделать, кроме как оставить это послание без ответа, усилить военные приготовления и продолжать выдумывать и предъявлять все новые и новые требования к Испании, всеми силами стремящейся избежать неминуемой войны и такого же неминуемого международного фиаско.
Но уже четвертого апреля судьба Кубы была решена: на состоявшемся заседании американского Кабинета было решено осуществить интервенцию из гуманных соображений, не признавая независимость, а Вудфорду была отправлена директива с предписанием содействовать отъезду американским консулам и гражданам из Испании. 5 апреля к этой директиве было добавлено предписание вверить миссию британскому посольству. Таким образом, можно говорить. что с конца марта Мак-Кинли под влиянием окружения, успехов повстанцев окончательно решил, что затягивать с объявлением войны больше не стоит. Поэтому уже в начале апреля американские дипломаты уже «сидели на чемоданах» в Мадриде, а военные доканчивали последние приготовления для переброски к берегам Кубы и Филппин, ожидая войну с недели на неделю.
Шестого апреля по просьбе Испания шесть европейских держав выступают с коллективной «ни к чему не обязывающей нотой» США с требованиями помнить о гуманности и сохранить мир (подробнее см. пятую главу ).
Девятого президент должен был выступить перед конгрессом с посланием, от которого ожидали окончательного приговора Испании но оно было отложено. В тот же день Испания, цепляясь за последнюю соломинку, соглашается на еще более унизительную уступку: генерал-губернатор обязывался сложить оружие и прекратить всякие боевые действия против повстанцев до разрешения кубинского вопроса (генерал Гомес, конечно же, не принял перемирие). Теперь все требования были удовлетворены полностью, у американцев не оставалось юридических поводов вмешиваться в испано-кубинские дела. Но выход был найден очень быстро.
Одиннадцатого апреля президент все же выступает с посланием перед Конгрессом. Мак-Кинли практически не говорит о сделанных Испанией уступках, упоминая о них лишь вскользь. Зато с удвоенным вниманием он подошел к состоянию дел на Кубе, подробно остановившись на том, что американское имущество на острове требует защиты, а торговля СШ сильно теряет от беспорядков на острове. Поэтому президент считает возможным «оградить находящиеся под угрозой американские интересы, которые дают нам право действовать»[84], «насильственное вмешательство Соединенных Штатов как нейтрального государства с целью остановить войну…справедливо».[85]
В течение следующей недели в Конгрессе шли бурные дебаты. Большинство высказывалось за интервенцию без признания независимости Кубы, но все же значительная часть палаты представителей настаивала на ее признании.[v] В конце концов, 19 апреля конгрессом был принят ряд резолюций: о требовании вывода Испанией ее войск из Кубы, о вручении президенту полномочий на использование вооруженных сил США для выполнения этих требований и третья, так называемая поправка Теллера. В соответствие с ней США отказывались от всякого намерения утвердить контроль над Кубой, обязываясь лишь провести мероприятия по умиротворению и предоставлению контроля над островом кубинскому народу.
20 апреля Мак-Кинли подписал совместную резолюцию двух палат конгресса. В ответ на это Испании ничего не оставалось делать, как немедленно порвать отношения с США. Американскому послу Вудфорду не удалось даже передать испанскому правительству ноту с изложением ультимативных резолюций конгресса, подписанных президентом.
Утром 21 апреля Гуллон разорвал дипломатические отношения с США, Вудфорд отъезжает из Мадрида в Париж, поручив защиту своей миссии Великобритании. Защита испанских интересов в США была поручена двум наиболее близким и сочувствующим державам – Австрии и Франции.
22 апреля Маккинли издает секретную прокламация о блокаде Кубы. В этот же день американцы начинают захватывать испанские торговые корабли.
23 апреля Испания объявляет войну США. Сагаста издает меморандум следующего содержания:. «Народ Северной Америки истощил наше терпение и спровоцировал войну своими вероломными интригами, своими предательскими действиями, своими нарушениями международного права и международных конвенций… Война будет короткой и решающей. Бог побед обеспечит нам такую блестящую и полную победу, какой требует наше правое и справедливое дело».[86]
В этот же день Мак-Кинли объявляет о призыве 25 тысяч добровольцев, а через день - 25 апреля – США объявляют войну Испании, в которой говорилось, что СШ не питают никакого умысла или намерения утвердить свое господство, свою юрисдикцию или свой контроль на этом острове; они подтверждают свое решение – немедленно после умиротворения страны предоставить управление и контроль над островом его народу. [87]
Таким образом, можно говорить о том, что испано-американские отношения накануне войны нельзя рассматривать как единое целое, как это делалось большинством отечественных исследователей. С 1895 до 1898 они серьезно видоизменяясь под влиянием внутренней ситуации в США, международной обстановки, позиций Испании на Кубе, наконец, отдельных личностей, находящихся у власти. Отношения Испании и США накануне войны можно условно разделить на два основных этапа: с начала кубинского восстания (февр 1895) до окончания президентского срока Кливленда (февр 1897) и со вступления в должность Мак-Кинли (март 1897) до начала испано-американской войны (апр 1898). На основании убедительных аргументов, такие как свидетельства испанских дипломатов, высказывания и реальные действия президента можно говорить, что для первого этапа характерна политика дружественная по отношению к Испании. Кливленд совершенно не пытался развязать военные действия, даже всерьез не задумывался об интервенции на Кубу, не говоря о Филиппинах. Несколько другая позиция была у конгрессменов, которые по разным причинам принимали враждебные Испании резолюции. К разжиганию испано-американской войны в этот период стремились лишь финансово-промышленные круги США во главе с Бевериджем, Рузвельтом и Лоджем и стоящие за ними издания, активно пропагандирующие необходимость аннексии Кубы и организовавшие контрабандные поставки оружия на Кубу.
На втором этапе, когда к власти пришел Мак-Кинли обстановка в стране и за ее приделами объективно благоприятствовала началу войну, а выдвинувшие его банкиры и промышленники еще сильнее ратовали за присоединение Кубы. Поэтому основой политики по отношению к Испании стало предъявление все более жестких требований, организация провокаций, поощрение антииспанской кампании в прессе и фактическое разрешение поддержки кубинцев. За год правительство сумело подготовить общественное мнение и вооруженное силы к войне за Кубы. Кроме того, в силу объективных внешнеполитических обстоятельств правительство Мак-Кинли посчитало возможным лишить Испанию и Филиппин, ситуация на которых была сходна с кубинской. Проигнорировав многие нормы международного права, закрыв глаза на то, что Испания выполнила все предъявленные требования, Белый дом договорился с повстанцами, которых он не хотел на протяжение трех лет признать воюющей стороной, и начал войну.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8
