По мнению И. Канта, в наиболее свободном обществе человек в наибольшей мере отчужден от своей изначальной,  необузданной и спонтанной свободы, но благодаря этому он обретает подлинную свободу, состоящую в осознанной и сознательно принятой им зависимости от законов и государства. Столь же диалектичен в этом плане и «категорический императив» Канта. И если в предыдущем параграфе мы рассматривали это понятие как проявление свободы, то здесь «категорический императив» может быть представлен как способ преодоления отчуждения. Приняв его в качестве собственной «максимы поведения» человек начинает служить ему, но это единственный способ достижения полной самореализации способностей для каждого человека. Хотя этот способ, на наш взгляд, подобен горизонту: он лежит скорее в плоскости потенциально - должного, нежели актуально-сущего.

В историческом, ретроспективном плане концепцию отчуждения наиболее полно и всесторонне разработали Г. Гегель и К. Маркс. Различия и даже противополож­ность мировоззренческих позиций и методологии иссле­дования социальных явлений не помешали им создать теорию отчуждения, которая содержит классические мо­менты. В то же время в ней ряд положений устарел и требует пересмотра с позиций современной науки и прак­тики.

В целом, отчуждение у Г. Гегеля не несет в себе негативной окраски: оно является необходимым компонентом развития, в том числе общественного прогресса. Отчуждение это форма объективизации Абсолютного духа: « подлинное самопознание происходит благодаря своему проявлению.. в реальном мире, а реальный мир равным образом проявляется в самопознании… Реальный мир имеет здесь свою противоположность в ином мире, который есть мысль и воображаемая жизнь, подобно тому, как тот, иной мир, имеет свою противоположность в преходящем, бренном мире, который есть его отчужденная действительность».1

Гегель трактовал отчуждение предельно широко: в процессе жизнедеятельности человека мир, который его окружает, включая природу и произведенные продукты, становится для него чуждым, отрешенным, отторгнутым. Более того, в результате деятельности людей соверша­ется превращение (переход) их имманентных созидатель­ных сил и способностей в иную форму существования (бытия), а именно — в форму предмета. Такое опредмечивание Гегель отождествлял с отчуждением. Весь объек­тивный мир тем самым выступает как отчужденный дух, самопознание которого — предпосылка снятия отчужде­ния. С другой стороны, Г. Гегель первым в истории философии обращает внимание на феномен самоотчуждения человека в труде. Необходимость все большего развития труда, его механизация ведет к потере его творческой составляющей. Действия работника становятся все более однообразными и элементарными, что с одной стороны ведет к усложнению орудий труда и трансформации их в машину, то есть служит всеобщему общественному и, в частности, техническому прогрессу. Однако, с другой стороны, это ведет к нивелировке личности и формирует неприязненно-отчужденное отношение каждого отдельного работника к собственному труду. Тем самым, трудовая деятельность становится источником самоотчуждения индивидов и, более того, влечет за собой общественное (в том числе имущественное) расслоение. Тогда «жизнь большей массы людей оказывается ниже известного уровня существования…, а это ведет к потере чувства права, правомерности и чести обеспечивать свое существование собственной деятельностью и собственным трудом, возникает чернь, что в свою очередь способствует концентрации несметных богатств в немногих руках».1

Использовал Гегель и понятие «распредмечивания» - обратного перехода внешнего предмета из собственного бытия в сферу и форму человеческой деятельности. Рассмотрение этих двух процессов в единстве — боль­шая заслуга немецкого мыслителя, однако трактовка проблемы с позиций объективного идеализма не позволи­ла ему вскрыть ее действительную природу.

Философский смысл здесь изначально состоит в том, что деятельность человека приводит к «удвоению» само­го себя и созданных им предметов. Оно выражается в том, что человек реально существует и движется в сво­ей жизни не один, а два раза. Первый раз — в себе и для себя и второй — опосредованно в создаваемых предметах (ценностях). Последние тоже существуют и движутся не однажды, а дважды: когда они суть сами предметы (ценности), т. е. непосредственно, и опосредо­ванно, когда формой их бытия является деятельность по их созданию с помощью материальных предметов и орудий труда.

Анализируя проблему отчуждения труда в своем ран­нем произведении («Экономико-философские рукописи 1844 г.»), К. Маркс приходит к заключению, что отчуж­дение труда есть причина и основа всех других разно­видностей (форм) отчуждения человека, т. е. содержание отчуждения не исчерпывается процессом и результатами трудовой деятельности; отчуждение представляет собой определенную систему, включающую ряд структурных элементов как в труде, так и вне его. Отчужденный труд, как и отчуждение в целом, носит социально – исторический, временный, приходящий характер. Исходя из этого, К. Маркс даже подразделяет историю на три этапа: доклассовую, когда еще не было частной собственности и отчужденного труда; классовую, основанную на частной собственности и отчужденном труде и эпоху будущего бесклассового коммунистического общества, в которую не будет частной собственности и отчуждения.1

Отчуждение человека имеет своим непосредственным основанием общественное и технологическое разделение тру­да и обусловленную этим частную собственность «… разделение труда и частная собственность, это – тождественные выражения: в одном случае говорится по отношению к деятельности, то же самое в другом – по отношению к продукту деятельности».2 Разви­ваясь в течение многовековой истории, разделение тру­да и расщепление собственности породили социально-классовую, профессиональную и имущественную диффе­ренциацию в обществе, противоположность между ум­ственным и физическим трудом. Это, в свою очередь, вело к углублению и закреплению экономического и политического неравенства, различиям и противоположно­стям интересов различных классов, социальных и про­фессиональных групп.

Данный процесс совершался как стихийно, так и в рамках упорядочения и регулирования, с помощью средств экономического и внеэкономического принужде­ния, предпринимаемых в первую очередь государством, его властными и иными структурами в целях сохранения, упрочения и развития существующей экономической системы и политического господства.

С развитием рыночных отношений деятельность людей независимо от ее индивидуальной и конкретной формы, а также продукт этой деятельности независимо от его особых свойств, приобретают меновую стоимость. Они превращаются в товар, т. е. объект купли-продажи, со­вершаемой по законам рынка, действующим объективно, за спиной товаропроизводителей. К. Маркс в «Экономическо-философских рукописях» отмечает: «то, что могут купить деньги, - это я сам, владелец денег. Сколь велика сила денег, столь велика и моя сила. Свойства денег суть мои – их владельца – свойства и сущностные силы. Поэтому то, что есть и что я в состоянии сделать, определяется отнюдь не моей индивидуальностью… Я плохой, нечестивый, бессовестный, скудоумный человек, но деньги в почете, а значит, в почете их владелец… Итак, разве мои деньги не превращают всякую мою немощь в ее прямую противоположность?».1 Данный процесс стано­вится, таким образом, общественным отношением, и само оно, как и общественный характер труда, получает вещ­ный характер, овеществляется.

Другими словами, люди в рамках товарно-денежных отношений выступают не как личности, носители своих индивидуальных черт интеллекта, воли, темперамента и т. п., а как безымянные «полпреды» тех или иных това­ров. Происходит не только смещение, но и оборачива­ние, перевертывание субъект-объектных отношений.

То обстоятельство, что общественная связь между людьми осуществляется посредством вещей, ведет к далеко идущим последствиям. В сознании людей их собственные отношения предстают как отношения вещей, которые начинают господствовать над ними, диктовать им формы собственной жизнедеятельности и взаимосвязей человека с человеком, а следовательно, и с обществом. Обмен деятельностью и продуктами труда преодолевает разорванность отношений в системе человек-общество, порожденную разделением труда и частной собственнос­тью, но происходит это в надличностной, вещной, отчуж­денной от человека форме.

Отмеченный обмен развивает социальное начало в человеке, однако при этом его творческие, сущностные силы отчуждаются от него, приобретая самостоятельное внеличностное существование. Различие между сущим и должным, сущностью и существованием (Wesen und Existenz) человека обретает вполне реальные очертания. Будучи лишен свободы выбора в своих овеществленных отношениях, человек теряет качества демиурга, первоис­точника всех социальных начал, становится объектом манипулирования со стороны других людей и государ­ства, выражающего их «общий интерес», «иллюзорную коллективность», безликую усредненность. В социальной сфере он теряет свои свойства и выступает как предста­витель нации, класса, партии и т. п.

В классовых обществах (рабовладельческих, феодаль­ных, капиталистических, социалистических) отчуждение приобретает специфические черты, требующие конкретно­го анализа. В буржуазных странах он предполагает изу­чение «отчуждающего комплекса» в виде частной соб­ственности и капитала и должен основываться на науч­ном понимании феномена отчуждения применительно к конкретным историческим этапам развития.

Ведь отчуждение противоположно свободе, оно ее отри­цает, и в то же время, они реально сосуществуют. Гегель отмечал, что любое общество не в состоянии разрешить эту антиномичную проблему, но поскольку капитализм способен обеспечить человеку свободу, а это — главная цель исторического развития, то данный строй венчает собой конец истории. И последующее развитие не внесет здесь каких-либо существенных из­менений.

Такой подход подверг критике К. Маркс, для которого капитализм означал не конец истории, а последнюю сту­пень предыстории человечества. За этой ступенью начи­нается коммунизм — «подлинная история», «царство свободы». Такой вывод предполагал решение вопросов, касающихся, во-первых, государства и права; во-вторых,  свободы человека; в-третьих, отчуждения.

Рассматривая капиталистическое общество, Маркс не отказывает ему в саморазвитии и показывает, как при развитии товарно-денежных отношений возрастает всеобщая связь и всесторонняя зависимость производства и потребления «вместе с независимостью и безразличием производителей друг к другу...». Получается, что, хотя каждый индивид изолирован и противостоит другому, он получает возможность осведомляться о других индивидуумах; правда необходимо заметить, что это не устраняет отчужденности, однако приводит к таким отношениям и связям, которые заключают в себе возможность устранения старой основы. Здесь Маркс, включает историческое рассмотрение и, сравнивая капитализм с предшествующими обществами, подчеркивает, что эту отчужденную вещную связь следует предпочесть отсутствию всякой связи (все предшествующие общества, а также «грубый коммунизм» суть именно таковы).1

В рамках вещной зависимости, когда узы личной зависимости, различия в происхождении подорваны, создается иллюзия, что индивиды «свободно сталкиваются... и обмениваются друг с другом в рамках этой свободы. Но такими они кажутся лишь потому, что абстрагировались от тех условий существования, при которых эти индивиды вступают в соприкосновение друг с другом».2 Данные объективные условия   существования выступают вначале в форме личной зависимости, а в более развитом состоянии, как вещные отношения ограничения индивида независимыми от него и самодовлеющими отношениями. Последнее есть только «превращенная форма личной зависимости». Маркс обозначает это понятием «вещные отношения зависимости», которые суть «общественные отношения, самостоятельно противостоящие видимости независимым      индивидам, то есть их производственные отношения друг с другом становятся самостоятельными по отношению к ним».1 Это - уже более развернутое определение родовой сущности.

Отчуждение вызвано исторической необходимостью и существует в конкретных исторических формах, в том числе индивидуальных, личностных. Человек отчуждает­ся от самого себя, когда он находится во власти пагуб­ных страстей, роковых влечений, дурных привычек (ал­коголизм и наркомания, корыстолюбие и нажива, прости­туция и азартные игры, клептомания, садизм и пр.). Са­моотчуждение ведет к тому, что индивид теряет «свое лицо», человеческое достоинство и первородство, не способен справиться с унижающими его инстинктами. Человек становится не тем, кем он призван стать, а тем, каким его делают пороки. Такая дисгармония в челове­ке, может быть, самая большая преграда на его пути от частного, расщепленного состояния бытийной ограничен­ности и добровольного рабства к самому себе, «своему храму», своей неотчужденной сущности.

Исходя из накопленного человечеством опыта изучения отчуждения, можно заключить, что эта проблема (как и проблема свободы) приобретает все большую актуаль­ность.

Становится все более очевидным, что подход к этой проблеме исключительно с позиций противопоставления (капитализм-социализм) непродуктивен. Формационный анализ обнаружил свою ограниченность. Он должен быть дополнен и обогащен цивилизационным подходом к дан­ной проблеме.

В феномене отчуждения есть сугубо личностные чер­ты, стороны, грани, проявления человеческой сущности, бытия и сознания индивидов, которые, скорее всего, могут быть оптимизированы, но преодолеть их в полной мере, видимо, не удастся, поскольку они внутренне присущи человеку «по определению» как части природы и про­дукту общества.

 В качестве вывода можно констатировать, что отчуж­дение развивается на различных уровнях социальной действительности.

На уровне общества это проявляется в таких формах, как отчужденный труд; как самостоятельное движение вещей, социальных предметов и ценностей независимо от воли их производителей; как отчуждение государства, его институтов от общества и населения; как отчуждение общества от природы и др.

На уровне отдельных общностей (нации, классы, со­словия, профессиональные, социально-демографические группы) отчуждение существует внутри этих структур, между ними и обществом (государством).

На личностном уровне развертывается самоотчужде­ние; действие отчуждающих факторов в отношениях ин­дивидов между собой, с общественными и государствен­ными структурами, природной средой. Сюда же относят­ся отмеченные Л. Фейербахом идеализм как отчуждение от разума и религия как отчуждение от человеческой сущности. Последнее он характеризовал следующим об­разом: «Теология раздваивает и отчуждает человека, чтобы эту отчужденную сущность опять с ним отожде­ствить...» 1.

На всех уровнях социальной иерархии отчуждение означает превращение человеческих сущностных сил и отношений в самодовлеющую независимую силу, несо­ответствие субъективных сознательных стремлений и действий людей и их объективных результатов и последст­вий, противоположных тому, что было задумано людьми.

Все это служит свидетельством того, что прошлое, современное общество (государство), обозримое буду­щее, консервируя отчуждение, могут считаться рацио­нальными лишь весьма относительно. Они включают немало иррационального в качестве существенного эле­мента своего функционирования; элементы деструктивности наличествуют в самой природе известных и прогно­зируемых форм социального и государственного устрой­ства.

Принципы справедливости, либеральная демократия... Все в человеческом обществе обретает свой истинный смысл и высшую рациональность, если оно направлено на благо человека. Учение об отчуждении показывает нам, как мало мы о себе знаем. «Материально наше тело кажется столь ничтожным, столь случайным, столь пре­ходящим, столь хрупким... Зачем им заниматься? Пси­хологически наша душа столь невероятно субтильна и сложна. Каким образом согласовать ее с миром законов и формул?..»1.

Отчуждение человека вырисовывается как один из сложнейших социальных вопросов, с которым мы входим в наступающее тысяче­летие.

Проделанный в первой главе работы анализ генезиса трансформации понимания свободы и отчуждения в истории классических философских учений, позволяет сделать определенные выводы:

1. Проблема свободы, по своей сути, является одной из «вечных» философских, и шире, мировоззренческих проблем человечества. Возникнув в глубокой древности она эволюционировала вместе с развитием общества и философских учений, вплоть до нашего времени. Автором в контексте с исследованием были проанализированы и исследованы онтологические и гносеологические концепции понимания свободы в истории философской мысли.

2. Предметом специального философского анализа свобода становится лишь в Новое время. Т. Гоббс, Ж.-Ж. Руссо, Б. Спиноза – это те мыслители, которые первые предприняли попытку дать целенаправленный анализ компонентам свободы. В той или иной степени эти компоненты были связаны с соответствующими теориями «общественного договора».

3. Немецкая классическая философия принесла с собой онтологические, а также гносеологические трактовки компонентов свободы. Фундаментом для развития гносеологических компонентов стали взгляды И. Канта, который рассматривал свободу как независимость воли от природных источников. Указывая на различие негативной и позитивной свободы, Кант именно  в позитивной свободе усматривал действительную человечность и целостность. И. Г. Фихте развивает гносеологическую концепцию свободы. В центре «практического» наукоучения Фихте стоит проблема человека и его свободы. Эту проблему исследует и Ф. Шеллинг, который в полемике со Спинозой и в особенности с Фихте показал, что философская система, которая основывается на понятии свободы и усматривает в основе всего сущего творящую свободу, способна только на формальное понятие свободы. Живое понятие свободы, по Шеллингу, заключается в способности делать выбор на основе различения добра и зла.   

4. Создатель одной из «классических» трактовок свободы Г. Гегель проблему реализации свободы выводит на проблему уравнивания разума и действительности. Гегель предстает как исследователь, для которого свобода - это ценность всех ценностей, принцип всех принципов.

5. По мнению К. Маркса и Ф. Энгельса нельзя выделять чисто гносеологические или чисто онтологические представления о свободе, так как это может привести к крайним формам отчуждения, способного превратить деятельность человека в самостоятельную, довлеющую над ним, враждебную ему силу. 

6. Понимание свободы неоднозначно: ее рассматривают как самодетерминированность; как способность к выбору (либо человек подчиняется инстинктам, либо решается идти за пределы природного и социального мира); под свободой можно понимать сознательное усилие человека по поддержанию в себе человеческого; но свобода – это авторство, когда человек сознательно делает выбор и осознает, что несет за это ответственность.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11