По доле занятых в торговле (15%) Россия не уступает стра­нам ЦВЕ. В то же время удельный вес работающих на транспорте оказывается в ней непропорционально велик — 9%.(Впрочем, у этого отклонения есть очевидное объяснение — размеры страны.) Напротив, в общественном питании и финансовых услугах налицо очевидный и очень глубокий провал. Здесь занято соответственно 1,9% и 1,4% российских работников, что в полтора-два раза меньше, чем в наиболее развитых странах ЦВЕ. Необходимо также отметить, что хотя в России достаточно много работников занято оказанием деловых услуг (почти 6%), значительная их часть трудится в науке и научном обслуживании (согласно ISIС-3, наука относится к подсектору деловых услуг). В ре­зультате при исключении работающих в науке и научном обслуживании российская занятость в Крыночных» деловых услугах «съеживается» до крайне малой величины. Обратный пример демонстрируют социальные услуги — здравоохранение и особенно образование. Здесь, наоборот, наблюдается сверхвысокая концентрация рабочей силы — соответствен­но 6,9% и 9,1%. Парадоксально, но в российской системе образования занято почти вдвое (!) больше работников (в относительном выра­жении), чем в германской. Как следствие, по сравнению с другими странами российская структура занятости оказывается резко смещена от «рыночных» услуг в пользу социальных.

И все же, несмотря на указанные отклонения, мы можем конс­татировать, что сегодня Россию уже нельзя относить к числу сверхиндустриализованных стран, как это было до начала реформ. С точки зрения распределения рабочей силы доминирующим сектором россий­ской экономики выступает сектор услуг, где сосредоточено почти  всех занятых. Поэтому ее вполне можно отнести к экономикам постиндустриального типа или, по меньшей мере, к экономикам, вплотную к нему приблизившимся.

Пункт 2. Профессиональная структура занятости

Как отмечалось выше, из-за имеющихся информационных ог­раничений траектории изменения занятости в различных профес­сиональных группах удается с достаточной степенью достоверности реконструировать лишь для периода 1997—2005 гг. (рис. 3). За эти годы численность работников сферы обслуживания выросла почти в 1,5 раза, специалистов высшего уровня квалификации — почти на  руководителей — на , специалистов среднего уровня квалификации, служащих, занятых подготовкой информации, и квалифицированных рабочих — примерно на 10%. Численность полуквалифицированных рабочих осталась почти неизменной. В то же время неквалифицирован­ных рабочих стало меньше на 15%, а сельскохозяйственных рабочих (без учета лиц, производящих продукцию в ЛПХ для реализации на рынке) — на 40%. Таким образом, опережающие темпы роста демонстрировали наиболее квалифицированные профессиональные группы (а также работники сферы обслуживания), тогда как числен­ность наименее квалифицированных групп либо сокращалась, либо оставалась неизменной.

Сегодня структура российской занятости, включает три примерно равные части (табл. 4), состоящие из групп с высокой (руководители, специалисты высшего и среднего уровня квалификации), средней (квалифицированные рабочие, работники, занятые подготовкой инфор­мации, работники сферы обслуживания) и низкой профессиональной квалификацией (сельскохозяйственные, полуквалифицированные и неквалифицированные рабочие).

Как профессиональная структура российской рабочей силы вы­глядит в свете межстрановых сопоставлений. Обратимся к таблице 5, в которой приведены сравнительные оценки по трем странам — Рос­сии, Чехии и Германии. Верхнюю ступень в иерархии профессий занимает группа руководителей. В России их насчитывается пример­но столько же (в относительном выражении), сколько в Чехии или Германии, — 7%. Вместе с тем по сравнению с ними она располагает существенно большей армией специалистов высшей квалификации: 16,9% против 10,7—14,4%. Особенно велик этот межстрановой разрыв у женщин. (Например, женщин— специалистов высшей квалификации в России почта вдвое больше чем в Германии: соответственно 21% и 12%.), Зато при переходе на следующую ступень профессиональной иерархии обнаруживается провал: специалисты средней квалификации в России представлены слабо, причем в первую очередь — среди мужчин. Так, если в России на их долю приходится около 9% всех работающих мужчин, то в Чехии и Германии — примерно 21%. Еще более глубокий провал наблюдается в следующей профессиональной группе — «клерках» (в российской терминологии — «служащие, за­нятые подготовкой информации»). В России к ней принадлежат около 6% среди женщин и менее 1% среди мужчин. Аналогичные оценки по Чехии и Германии в несколько раз выше: соответственно 15—19% и 3—7%. Зато по представительству неквалифицированных рабочих Россия выступает безусловным лидером. Их насчитывается в 1,5 раза больше, чем в Чехии или Германии: 11% против 7—8%.

Таким образом, в России профессиональная шкала занятости имеет U-образную форму. По сравнению с другими странами в Рос­сии обнаруживается непропорционально много работников, с одной стороны, с самой высокой и, с другой — с самой низкой квалификацией. В то же время стране, похоже, недостает специалистов средней квалификации и служащих, занятых подготовкой информации.

   В результате, несмотря на, казалось бы, активное развитие сферы услуг, в составе российской рабочей силы по-прежнему широко пред­ставлены работники физического труда. В России общее соотношение между «белыми» и «синими» воротничками составляет 55% против 45%, тогда как в Чехии — 58% против 42%, а в Германии и того боль­ше — 67% против 33%. Другими словами, в отличие от отраслевой профессиональная структура российской занятости все еще сохраняет индустриальный характер.

Пункт 3. Образовательная структура занятости

В пореформенный период российская экономика продолжала активно вовлекать работников со все более высокой формальной об­разовательной подготовкой (рис. 4). Поданным переписей населения, за период 1989—2002 гг. численность занятых с законченным высшим профессиональным образованием возросла почти на 30%, с незакон­ченным высшим — на 80% и со средним профессиональным — почти на 20%. Таким образом, трансформационный кризис не смог прервать долгосрочную тенденцию к опережающему росту численности работ­ников с дипломами вузов и ссузов. Напротив, группы, расположенные в центральной и нижней части образовательной шкалы, быстро сжимались. Так, контингент работников с начальным профессиональным и со средним (полным) общим образованием уменьшился на , с основным общим — на , а с начальным и ниже — на 90%.

Эта разнонаправленная динамика во многом объяснялась чисто демографическими факторами. Старшие поколения имели в своем составе сравнительно много лиц с низкой и сравнительно мало лиц с высокой образовательной подготовкой. Среди младших поколений ситуация была обратной. Соответственно по мере того, как, достигнув пенсионного возраста, старшие когорты покидали рынок труда, числен­ность работников с основным и начальным образованием сокращалась. И наоборот: по мере того как молодые когорты достигали трудоспо­собного возраста, поступали в ссузы или вузы, а затем выходили на рынок труда, численность работников со средним и высшим профес­сиональным образованием возрастала. Похоже, что уже в ближайшей перспективе этот механизм смены поколений приведет к практически полному вымыванию с рынка труда лиц с невысокой образовательной подготовкой. В результате очень скоро российская экономика может столкнуться с острым дефицитом неквалифицированной рабочей силы: либо ее придется «импортировать» из-за рубежа, все активнее привле­кая мигрантов, либо резко повышать оплату за подобный труд, делая его более привлекательным для лиц с достаточно высоким образованием.

Наглядное представление об образовательных характеристиках российской занятости дает таблица 6. В настоящее время почти  российских работников имеют третичное образование — либо высшее (26,3%), либо среднее специальное (35,7%). В структуре занятости на долю закончивших ПТУ приходится 15,3%, закончивших средние шко­лы — 16,2%. В то же время доля малообразованных работников (с ос­новным образованием или начальным и ниже) составляет менее 7%.

Неудивительно, что по формальным признакам российская рабочая сила предстает сегодня как одна из самых высокообразованных в мире. Чтобы поместить российские показатели в сравнительный контекст, мы воспользовались данными ОЭСР. В России доля лиц с образованием не ниже вторичного (то есть не ниже полного среднего или начального про­фессионального) является самой высокой среди всех рассматриваемых стран — 89%. Впрочем, практически такие же показатели демонстри­руют Чехия, США, Норвегия, Словакия и некоторые другие страны. Гораздо удивительнее, что Россия оказывается лидером и по доле лиц с третичным (то есть высшим или средним профессиональным) обра­зованием — 57%. Это почти на 15 п.п. больше, чем у следующей за ней Канады, и в несколько раз выше, чем у других постсоциалистических стран, где данный показатель не превышает даже 15%. Еще благопри­ятнее выглядит образовательная структура занятого населения: и по доле работников с образованием не ниже вторичного (94%), и по доле работников с третичным образованием (64%) Россия удерживает первое место в мире. Так, занятых с третичным образованием оказывается в ней (в относительном выражении) в два раза больше, чем в Вели­кобритании, Германии или Франции! Конечно, в значительной мере «первенство» России обеспечивается сверхвысокой пропорцией лиц, имеющих среднее профессиональное образование. Однако и по доле лиц с высшим образованием (21%) Россия входит в группу лидеров. Этот результат нельзя не признать феноменальным — особенно если мы примем во внимание резкое отставание России от большинства рас­сматриваемых стран по уровню экономического развития (табл. 7).

Как соотносятся между собой отраслевые и образовательные харак­теристики российской рабочей силы. Обладатели вузовских дипломов предпочитают работать в промышленности (18%), торговле (12%), здра­воохранении (9%), образовании (19%) и государственном управлении (свыше 12%). К тем же отраслям тяготеют и выпускники ссузов. В от­личие от них работники с начальным профессиональным и средним (полным) общим образованием отдают предпочтение промышленности, строительству, транспорту и торговле (табл. 8). Что касается рабочей силы с основным или начальным общим образованием, то для нее ве­дущей сферой приложения труда оказывается не промышленность, как для всех остальных групп, а сельское хозяйство. Здесь занято соответст­венно 31 и 59% работников, принадлежащих к этим группам.

Наиболее знаниеемкими отраслями российской экономики явля­ются информационное обслуживание, деловые услуги, геология, об­разование, наука, финансы и государственное управление, где высшее образование имеют от 1/3 до 2/3 всех занятых. Противоположный полюс представлен сельским хозяйством, а также транспортом и ЖКХ, где вузовские дипломы есть лишь у 7—14% работников.

Как полученное образование связано с профессиональной при­надлежностью работников. Среди обладателей вузовских дипломов подавляющее большинство принадлежат либо к руководителям (17%), либо к специалистам высшей квалификации (62%). Выпускники ссу­зов чаще всего являются специалистами средней квалификации (37%) или квалифицированными рабочими (14%). Большинство работников с начальным профессиональным образованием трудятся в качестве квалифицированных (32%) или полуквалифицированных (24%) рабо­чих, а также работников сферы обслуживания (19%).       Преобладающей сферой приложения труда работников с законченным средним образо­ванием являются профессии квалифицированных (20%), полуквалифи­цированных (19%) и неквалифицированных (22%) рабочих, а также работников сферы обслуживания (20%). Примерно в тех же профессиях сконцентрирована и занятость работников с незаконченным средним образованием с той только разницей, что неквалифицированных рабо­чих среди них существенно больше (около 30%). Кроме того, среди них почти каждый пятый занят сельскохозяйственным трудом (чаще всего в ЛПХ). Чрезвычайно специфичен профессиональный профиль низшей образовательной группы. Видимо, открывающийся перед работниками с начальным образованием выбор крайне невелик: либо становиться неквалифицированным рабочим (28%), либо заниматься сельским трудом (45%), который, напомним, во многих случаях сводится просто к работе на приусадебных или садовых участках. Даже доступ к про­фессиям полуквалифицированных рабочих или работников сферы обслуживания для них серьезно ограничен (см. табл. 9).

Большинство российских руководителей имеют либо высшее (59%), либо среднее (26%) профессиональное образование. Среди специалистов высшей квалификации вузовские дипломы имеют практически все. Спе­циалисты средней квалификации, как правило, оканчивают ссузы (66%).

Среди работников сферы обслуживания преобладают выпускники ссузов, ПТУ и средних общеобразовательных школ. Квалифицированные и полуквалифицированные рабочие распределяются по трем основным группам — со средним профессиональным, начальным профессио­нальным, а также со средним общим образованием. На каждую из них приходится 20—35% работников, имеющих эти специальности. Наконец, среди неквалифицированных рабочих преобладают выпускники средних школ, доля которых в этой профессиональной группе превышает 40% (см. табл. 9). Напрашивается вывод: в условиях российского рынка труда аттестат о полном среднем образовании уже перестал быть пропуском на «хорошие» рабочие места. Чтобы получить к ним доступ, необходимо идти дальше и получать более высокое образование.

В то же время представленные данные позволяют предположить, что у значительной части российских работников полученное образова­ние является избыточным по отношению к той квалификации, которая реально необходима для работы по избранным ими профессиям. По самым минимальным оценкам, к работникам, чей образовательный потенциал недоиспользуется, можно отнести свыше 10% работников сферы обслуживания, около 20% сельскохозяйственных и около 40% неквалифицированных рабочих (в таблице 9 соответствующие цифры выделены курсивом). Это свидетельствует либо о крайне низ­ком качестве имеющегося у них образовательного потенциала, либо о нерациональном его использовании, когда работники с высокой формальной подготовкой оказываются вынуждены заниматься самыми неквалифицированными видами труда.

Пункт 4. Воздействие сдвигов в отраслевой и профессиональной 

структуре на образовательную структуру занятости

Как мы убедились, в образовательной структуре российской рабочей силы в пореформенный период произошли значительные сдвиги. Возникает вопрос: в какой мере улучшение образовательных характеристик российской рабочей силы определялось изменениями её отраслевых и профессиональных характеристик, а в какой – протекало автономно, вне прямой связи с этими изменениями. Скажем, в какой мере увеличение доли обладателей вузовских дипломов было обусловлено ростом спроса на специалистов высшей квалификации. Или: насколько уменьшение доли работников, не пошедших далее начальной школы, было связано с сокращением занятости в сельском хозяйстве.

Принято считать, что распределение занятых по отраслям и про­фессиям — это явление более глубинного порядка, находящееся в более тесной и прямой зависимости от потребностей производства, чем их распределение по уровню образования. В первом приближении та часть изменений в образовательных характеристиках рабочей силы, которая оказывается обусловлена изменениями в ее отраслевых и профессиональ­ных характеристиках, может рассматриваться как выражение возросшего спроса на обученных работников. Оставшуюся часть можно рассматривать как результат их возросшего предложения, то есть как следствие «автономного» развития сферы образования. (В этом случае фактически речь идет об изменениях в образовательной структуре занятости, которые наблюдались внутри отдельных отраслей или профессий.)

Конечно, развитие образования во многом определяется социаль­ными и культурными факторами и никогда не находится в абсолютной зависимости от изменений, протекающих в экономике. Более того, рост образовательного потенциала может способствовать росту производительности и эффективности труда в пределах одних и тех же отраслей или профессий. Тем не менее представляется чрезвычайно важным проанализировать, в какой мере улучшение образовательных характеристик российской рабочей силы в течение пореформенного периода определялось структурной перестройкой экономики, а в ка­кой — протекало автономно.

Для этого мы воспользовались данными ОНПЗ за 1992—2005 гг., которые позволяют оценить, какая часть изменений в образовательной структуре российской занятости была продиктована: 1) изменениями в ее отраслевой структуре; 2) изменениями в ее профессиональной структуре; и, наконец, 3) их совокупным воздействием.

1. Приводимые в таблице 10 оценки позволяют увидеть, что в пореформенный период изменения в распределении российских работников по уровню образования лишь на 13% диктовались изменениями в их распределении между отраслями, тог­да как вклад внутриотраслевых («автономных») факторов достигал 87%. Другими словами, сдвиги в образовательной структуре занятости происходили практически независимо от сдвигов в ее отраслевой структуре. Оценки по отдельным образова­тельным группам говорят о том же: так, прирост доли работников со средним про­фессиональным образованием был лишь на 22% обусловлен отраслевой перестройкой экономики, а прирост доли работников с высшим профессиональным образованием и того меньше — всего на 7%.

При этом между более ранним и более поздним этапами переходного периода имелись серьезные отличия. Если в первой половине 1990-х годов примерно '/^ всех изменений в распределении работников по уровням образования происходила под воздействием изменений в их распределении по отраслям, то в более поздний период 1997—2004 гг.) этот показатель упал до мизерной величины 5,5%. Явное домини­рование факторов предложения над факторами спроса прослеживалось в эти годы и для такой важнейшей группы, как обладатели вузовских дипломов: по нашим оценкам, их ускоренный приток на рынок труда не более чем на 10% мог объясняться активным расширением занятости в знаниеемких отраслях.

2. Анализ воздействий, обусловленных перестройкой профессиональной струк­туры занятости, приводит к сходным результатам (табл. 11). В 1992—1996гг. их осительная значимость была примерно такой же, как и воздействий, связанных с перестройкой отраслевой структуры занятости, — 18,5%. Для периода 1997—2005 гг. аналогичный показатель оказывается еще скромнее — 13,4%. Это означает, что изме­нения в распределении работников по уровню образования происходили не столько за счет изменений в их распределении по профессиям, сколько за счет перекомпоновки их образовательного состава внутри отдельных профессиональных групп.

Особый случай представляют обладатели вузовских дипломов. В начальные годы реформ их ускоренный приток на рынок труда был практически никак не связан с той ломкой, которой подвергалась в то время профессиональная структура занятости. Но в более поздние годы он стал определяться ею почти наполовину. Однако и тогда «неавтономная» составляющая этого притока (обусловленная межпрофессиональными сдвигами) все равно оставалась меньше, чем «автономная» (не обусловленная ими): 47% против 53%. Другими словами, рост относительной численности работников с высшим образованием в большей мере происходил за счет увеличения их представительства внутри отдельных профессиональных групп, чем за счет вытеснения менее «интеллектуальных» видов профессиональной деятельности «интеллектуальными».

3. Наконец, в таблице 12 приведены результаты третьего, более сложного ва­рианта расчета. К сожалению, он возможен только для подпериода 1997—2004 гг. Полученные нами оценки свидетельствуют о почти полной независимости изменении в распределении работников по уровню образования от изменении в их распределе­нии как по отраслям, так и по профессиям: суммарный вклад всех «неавтономных» факторов едва превышает 10%. С известным преувеличением можно утверждать, что примерно с середины 1990-х годов накопление человеческого капитала в российской экономике стало протекать преимущественно в «автономном» режиме, слабо связан­ном с перестройкой ее отраслевой или профессиональной структуры.

Конечно, отсутствие зависимости образовательной динамики от межотраслевых и межпрофессиональных сдвигов не следует интерпре­тировать как однозначное свидетельство того, что наплыв обученной рабочей силы опережал потребности экономики. Прежде всего само отождествление межотраслевой/межпрофессиональной компоненты с действием факторов спроса, а внутриотраслевой/внутрипрофессиональной компоненты с действием факторов предложения является достаточно условным. Технология и организация производства в рам­ках одних и тех же отраслей, одних и тех же профессий не остаются неизменными. Усложнение процесса труда может резко повышать как внутриотраслевые, так и внутрипрофессиональные требования к уровню формальной подготовки работников. Для работы на новом, технически более совершенном оборудовании, для освоения новых, более современных технологий может требоваться более образованная и квалифицированная рабочая сила в пределах каждой отдельной отрасли, каждой отдельной профессиональной группы.

И все же мы не склонны недооценивать значимости полученных результатов. Они свидетельствуют о почти полной утрате связей меж­ду сдвигами в образовательной структуре занятости и сдвигами в ее отраслевой и профессиональной структуре на более позднем этапе переходного процесса. Начиная со второй половины 1990-х годов рост образования российской рабочей силы направлялся факторами, действие которых распространялось на все отрасли и профессии, но которые имели при этом достаточно отдаленное отношение к процессам реструктуризации экономики.

                           Заключение

1. По-моему мнению, борьба с нестандартной занятостью бесполезна. По­добные рабочие места в российской экономике будут создаваться все чаще, ведь она уже стала составной частью мирового хозяйства и избе­жать влияния универсальных тенденций не удастся.

Не будем забывать и о том, что в глобализирующемся мире ди­версификация отношений занятости превращается в важное конку­рентное преимущество. Она во многом определяет возможности рын­ка труда по успешной адаптации к непрерывным изменениям в эконо­мической, социальной и институциональной средах. Но диверсифика­ция отношений занятости отрицательно связана с жесткостью трудо­вого законодательства. И чем настойчивее государство пытается заг­нать трудовые отношения в прокрустово ложе стандартной занятости, тем ниже при прочих равных условиях оказывается конкурентоспо­собность рабочей силы.

В российской экономике отношения занятости пока диверсифи­цированы недостаточно, о чем свидетельствует и практическое отсут­ствие в ней новейших форм "атипичной" занятости, переживающих сейчас настоящий бум в развитых странах, — лизинг рабочей силы, работа по вызову и т.д. Рано или поздно они появятся и на россий­ском рынке труда. Но для этого сама институциональная среда дол­жна стать более "дружественной" по отношению к инновационным типам трудовых контрактов. Разнообразие — условие существования и источник силы рыночной экономики, в том числе и отношений заня­тости, формирующихся на рынке труда.

2. Как показал наш анализ, в пореформенный период структура российской занятости претерпела кардинальные изменения и во многих отношениях стала более «стандартной». Так, наблюдалось резкое сжатие вторичного сектора экономики с параллельным расширением третичного сектора. В результате чего основная часть российской рабочей силы оказалась сконцентрированной в сфере услуг. Правда, распределение работников по отраслям внутри самого третичного сектора выглядит достаточно необычно – из-за явно выраженной смещённости от деловых услуг в пользу социальных.

С известными оговорками можно говорить также и о тенденции к «нормализации» профессиональной структуры занятости. Однако многие специфические черты сохраняются. Например, по международным меркам в состав российской рабочей силы сверхпропорционально представлены наиболее и наименее квалифицированные профессиональные группы средней квалификации всё ещё представлены слабо. При этом в большинстве случаев отклонения в профессиональной и в отраслевой структуре занятости взаимосвязаны: Высокий удельный вес специалистов высшего уровня квалификации можно считать естественным коррелятом активного развития сферы социальных услуг. Однако самая сильная печать «атипичности» лежит, несомненно, на образовательной структуре российской рабочей силы. По доле рабочих с третичным образованием Россия прочно удерживает первое место в мире,  а подоле работников с вузовскими дипломами входит в группу лидеров. Для страны с не слишком высоким уровнем экономического развития, лишь недавно вышедшей из глубокой и затяжной трансформационной рецессии, подобное достижение нельзя не признать поразительным. В перспективе расхождения между качеством рабочей силы и качеством рабочих мест скорее всего будут нарастать. Ожидать этого заставляют прогнозы эволюции образовательного потенциала российской экономики на ближайшие десятилетия.

Сохранение в будущем экономических преимуществ, которые в российских условиях даёт (пока) высокий образовательный потенциал, нельзя считать гарантированным. Уже в ближайшие годы российский рынок труда и система образования могут столкнуться со сложным комплексом принципиально новых проблем. Чем раньше они будут осознаны, тем выше шансы, что их удастся преодолеть с меньшими издержками для общества.

                                СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1.                 Капелюшников Р. Структура российской рабочей силы. – Вопросы экономики. – 2006 - №10

2.                Гимпельсон В. Нестандартная занятость. – Вопросы экономики. -2006 - №1

3.                Горисов С. Масштабы и структура неформальной занятости. – Вопросы экономики. – 2004 - №3

4.                Кубишин Е. С. Неформальная занятость населения России. – ЭКО. – 2003 - №2

5.                Ромашов О. В. Рынок труда: Формирование и развитие. Проблемы занятости и безработицы. – Социология труда. – М., - 2003

6.                Бункина М. К. Занятость и обеспеченность населения. – Национальная экономика. – М., - 2002

Страницы: 1, 2, 3, 4