синонимы.
1.2. Понятия «сленг», «жаргон»
Своим появлением на свет жаргон обязан развитию цехового производства
в средневековой Европе, когда перед цеховым коллективом, ввиду возрастающей
конкуренции, возникла проблема защиты тех или иных производственных знаний,
технологий. Это привело к возникновению особого кодированного языка
мастеров – арго. Слово «арго» произошло от фр. “argot” – речь
определенных, замкнутых групп, которая создается с целью языкового
обособления. Это в основном специальная или своеобразно освоенная
общеупотребительная лексика. В настоящее время слово «арго» устарело, и
вместо него используется понятие «жаргон».
Являясь довольно подвижными слоями разговорной речи, жаргон и/или
сленг включают в себя широко распространенную микросистему, имеющую
эмоциональную окраску, своеобразный вокабуляр. Сам термин «жаргон» пришел к
нам из французского языка, а «сленг» – из английского.
Во французской лингвистике термин «жаргон» зачастую толкуется как
неправильный, искаженный или искусственно изобретенный язык, понятный
только членам конкретной группировки.
Для англоязычного языкознания характерно разграничение понятий
«жаргон» и «сленг». В англоязычной лингвистике принято использовать термин
«сленг» для обозначения некодифицированного языка. В настоящее время в
словарях встречается как минимум два основных толкования слова сленг. Во-
первых, особая речь подгрупп или субкультур общества, и, во-вторых, лексика
широкого употребления для неформального общения [Pocket Oxford Dictionary
March 1994].
В отечественной лингвистике толкование этих терминов еще более
неоднозначно. Л.И. Антрушина, И.В. Арнольд, С.А. Кузнецова не
дифференцируют жаргон и сленг как два разных явления в языке, толкуя их как
речь социально и профессионально обусловленной группы, а также элемент
речи, не совпадающий с нормой литературного языка [Антрушина 2002: 55-65;
Кузнецова 2000: 1208], потому что у него наличествуют все типы
коннотаций: эмоциональная (в большинстве случаев ироническая,
презрительная и соответственно оценочная), экспрессивная, оценочная и
стилистическая. Таким образом сленг противопоставляется литературной норме
[Арнольд 2002: 162-163]. В.Н. Ярцева в своем определении сленга
называет его совокупностью жаргонизмов, которые употребляются в социальных
группах [Ярцева 1998: 151].
И.Р. Гальперин, наоборот, разграничивает эти понятия, указывая на то,
что жаргон имеет социальную, а не местную принадлежность, представляет
собой кодовую систему, которой соответствует определенное словарное
значение. Сленгу же, в отличие от жаргона не нужна трактовка. Это не
секретный код. Его с легкостью понимают те люди, которые говорят на данном
языке-коде, но воспринимают употребление этих слов, как что-то не совсем
обыденное или же как «извращение нормального языка». Жаргонизмы могут
переходить из одной социальной группы в другую и со временем даже
становиться нормой литературного языка. Выделяя специальные и
общеупотребительные жаргоны (принадлежат ко всем социальным группам), он
отмечает, что жаргон в свою очередь может стать сленгом, так как первый
переходит из определенного круга в общеупотребительный, а следовательно
меняет свою «таинственность и зашифрованность». Жаргонизмы отличаются ещё
тем, что имеют свое строгое место в социуме, поэтому легко классифицируются
по данному признаку [Galperin 1992: 104-116].
В своей работе мы будем придерживаться мнения И.Р. Гальперина и
разграничивать понятия «жаргон» (язык-шифр социально/профессионально
ограниченных групп) и «сленг» (язык неформального общения различных
социальных/возрастных групп). Молодежная коммуникативная среда
характеризуется использованием всех лексико-стилистических регистров,
тяготея при этом к сниженной лексике, лишь незначительную часть которой
составляет ученический/студентческий жаргон. Таким образом, рассматривая
молодежный сленг, мы имеем возможность проследить все явления, характерные,
как для самой молодежной коммуникативной среды, так и для устной
коммуникативной среды в целом, выявить источники пополнения регистра и
функциональную нагрузку отдельных стилистических кластеров. Несомненно
важным является понимание причин употребления сленга как основного языка
неформального общения.
1.3. Причины употребления сниженной лексики в языке молодежи
Total krass, wenn man von endgeilen Цtzis abstammt, die prompt zackig
mit den Monnis rьberwendeln, weil sie direkt in der Kieskneipe abscheffeln.
H. Ehmann
Если рассматривать условно-профессиональные языки, то можно выделить
следующий ряд причин их употребления членами коммуникативных групп: во-
первых, люди хотят общаться друг с другом в присутствии чужих, оставаясь
непонятыми, во-вторых, наличествует желание скрыть секреты своего ремесла и
торговли, в-третьих, они испытывают необходимость в изоляции от враждебно
настроенных сил (криминальные жаргоны). Еще одной немаловажной причиной
можно назвать стремление к речевой выразительности. Сленг, являясь в
большей мере социалектом нежели профессиональным языком, выполняет
дифференцирующую (защитную, разграничивающую) функцию лишь в том случае,
когда общающиеся используют именно жаргонную лексику, для которой данная
функция является основополагающей. Относительно непонимания между
поколениями интересно мнение Г. Эманна, приводящего следующий пример:
«Часто случается такое, что взрослые (родители, учителя или социальные
педагоги) стараются примазаться к языку подростков, ошибочно полагая, что
тем самым откроют для себя вход в «мир» молодых, или же надеясь добиться от
последних тем самым большего уважения. Эта попытка почти всегда терпит
крах, так как взрослые более не звучат аутентично и где только возможно
ведут себя, как слоны в посудной лавке. Плюс ко всему, языковое
подлизывание со стороны взрослых воспринимается подростками как внедрение в
интимную сферу, в которой хотелось бы оставаться по возрастному признаку
среди своих» [Ehmann 2001: 11].
Однако, по мнению профессора психологии Туринского университета Т. Дж.
Галлино, подростковый сленг меняется приблизительно каждые 5 лет. Вполне
естественно, что людям, не общающимся с подростками постоянно, а лишь время
от времени слышащим их диалоги на улицах и в транспорте, трудно уследить за
развитием молодежной языковой моды. Кроме того, далеко не каждый человек
знаком с закономерностями лингвистики даже на самом общем уровне. Видимо,
это две основные причины, которые заставляют простого обывателя считать
молодежный сленг более кодированным языком, чем он есть на самом деле
[Галлино 2003: 3].
Т. Дж. Галлино подчеркивает, что у всех подростковых групп бывает свой
независимый жаргон, со словами, отличающимися от тех, что есть в лексиконе
взрослых, как и от тех, которые используют их сверстники, но эти слова
подростки используют лишь непродолжительное время, т.е. до перехода в
следующую возрастную группу. Так жаргон студента в значительной мере будет
отличаться от жаргона школьника, но близость коммуникативных сред будет
отражена в общем для обеих групп социолекте – в молодежном сленге.
Другой причиной вынужденной языковой диффренциации между поколениями,
по мнению психологов и лингвистов, становится возрастающий темп жизни, за
которым представители старшего поколения не всегда успевают. Появление
мобильных телефонов с сервисом SMS, электронной почты, ICQ и интернет-чатов
способствует тому, что в языке подростков все чаще встречаются простые
конструкции, с помощью которых можно максимально быстро передать свою
мысль. Т. е. фактически в устной речи все больше и больше используется так
называемый «телеграфный стиль», который зачастую раздражает людей старшего
поколения, привыкших к более глубокому, а потому более медленному
осмыслению информации.
Не в последнюю очередь с проблемой ускоренного темпа развития
информационных технологий (большинство компьютерных программ издаются на
английском языке) связана проблема англизации немецкой разговорной речи.
Это привело даже к появлению шутливых терминов “Denglish” (компонатив
“deutsch” + “english”) и “Germeng” (“german” + “english”) [Hoberg 2000:
13]. По последним данным, в немецкий язык перешло приблизительно 4000
заимствованных слов из английского языка и его американского варианта
[Гекало 2003: 3]. Английский язык, ставший языком интернет-общения, активно
используется не только молодым поколением, но и на телевидении, в прессе.
Процесс заимствований усилился настолько, что словари не успевают
фиксировать все изменения в языке [Гекало 2003: 4]. Употребление
(сознательно дифференцирующее, как и неосознанное, на поводу у языковой
моды) заимствованной лексики более «продвинутой» молодежью также
выстраивает стену между поколениями.
Второй важной причиной употребления молодежью сленга (и сниженной
лексики внутри последнего как таковой) является стремление коммуникантов к
выразительности, зачастую невозможной при использовании литературной
лексики. Вообще молодежная среда демонстрирует значительную свободу в
общении, фривольность, демократизм в кругу своих. Если для людей старшего
поколения человек, который ведет себя неформально, считается несерьезным,
то молодежь почти всегда ведет себя неформально, чтобы подчеркнуть степень
доверия к собеседнику, свое расположение к нему. Поскольку доверие в
данный возрастной период играет огромную роль, молодые люди используют
простой язык, одеваются согласно традиций своей группы, зачастую даже
манерой одеваться выражают свою иронию по отношению к себе самим, тем
самым как бы примиряясь с возможностью чужой иронии в свой адрес. Умение
веселиться и веселить ценится здесь довольно высоко.
Чаще всего даже жаргоны используются для забавы. Их возникновение не
связывается с особой необходимостью в этом, в них отсутствует секретность
или условность. Так, Ю.М. Скребнев под жаргоном понимает слова
профессиональных и социальных групп, отличающиеся неформальным характером и
являющиеся шутливой заменой слов, которые уже существуют в нейтральной
сфере литературного языка [Скребнев 2000: 66-72]. Именно выразительностью,
экспрессивной силой выражения значений можно объяснить использование в
молодежном сленге жаргонизмов маргинальных групп или же солдатского
жаргона.
Одной из важнейших причин использования молодежного сленга Германн
Эманн считает «аспект протеста» (der Protestaspekt) [Ehmann 2001: 10], так
как сама молодежь понимает свой язык в основном как оружие против языковых
норм взрослого мира и в первую очередь против самих взрослых, где грубость
и цинизм чаще всего адресованы не товарищам, а «предкам», «старикам»,
«шнуркам». Однако зачастую удар по норме и попрание правил языкового
этикета случаются и потому, что молодые люди просто не знают, что сказать.
Их излишняя простота и грубость в выражениях в этих случаях может быть
объяснена замешательством или смущением. Они могут быть достаточно неуклюжи
даже в ответ на вашу благодарность, и, хотя им и приятно, что их хвалят,
они чувствуют себя в достаточной степени неловко, чтобы ответить лишь
невнятным бурчанием, понятным только им самим. Если же речь идет об ответе
на что-то плохое, то здесь подросток умеет придать экспрессию даже
нейтральной лексике, делая ее максимально обидной для адресата.
Но наибольшей экспрессивной окраской в любом языке обладает
табуированная (инвективная) лексика. Частота употребление последней в
молодежных кругах значительно выше, чем в остальных возрастных группах, а в
последнее время заметен явный подъем частотного числа бранных выражений от
общего числа употребляемых молодежью лексических единиц, что вызывает
значительное беспокойство европейской общественности [Галлино 2003: 4].
Человек как биологическое существо связан сексом и отправлением
естественных потребностей. Это его физиология, без которой его
существование невозможно, определенным образом отражена в языке. По этико-
эстетическим принципам установились запреты на применение того, что
считается неприличным. «Неприличная» лексика есть в каждом языке, и
немецкий язык здесь не исключение. В ее функционировании есть национальная
специфика.
Существует тематика, которую принято не затрагивать. Являясь областью
табуированной, эта лексика представляет собой загадку для многих, особенно
для иностранцев, которые в контактах с малознакомыми людьми из другой
страны или с теми, с кем существуют лишь официальные отношения, а также при
чтении литературы и получении сведений из средств массовой информации, не
могут встретиться с нецензурной лексикой и составить себе о ней
представление.
В настоящее время происходит легализация данной лексики, которая в
конце концов идет параллельно с общей демократизацией языка. Что было
сильно сниженным, становится фамильярным, фамильярное превращается в
разговорное, а разговорное переходит в нейтральный, немаркированный пласт
словаря.
Несалонная лексика неоднородна. То, что вызывает отрицательную оценку,
может быть представлено словами вполне литературными и нелитературными
(разгов., фам., бран., вульг., неценз.). По этическому измерению
нецензурная лексика занимает последнюю, самую низшую ступень.
В чем же все-таки притягательная сила данной лексики для молодого
поколения? Причин здесь несколько. Не в последнюю очередь занимает ее
утилитарность, удобство, доступность, простота и даже гибкость. Степень
этико-эстетической сниженности способствует интенсификации признака,
заложенного в значении слова. С нагнетанием грубости, неприличности
повышается степень выраженного словом свойства. Данная лексика может
служить эмоциональной разрядки.
Нецензурная лексика, по мнению В.Д. Девкина, во многом абсурдна,
натуралистична, сюрреалистична и по своим стихийным «стратегиям» сродни
экзистенциализму.
Мир абсурда – это своеобразный вызов надоевшему стереотипу нормы,
логики и порядка.
Натуралистичность этой лексики в ее обнаженности, бесстыжести,
преувеличенном интересе к физиологии и всему низменному.
Аморальность ее откровенна, искренна, хотя и вызывающа, провоцирующа.
Чувства меры она не знает и заходит порой слишком далеко.
«Сюрреалистичность» запретной лексики в ее вещной конкретности,
зачастую смещенной, искаженной и нелепой. Ошеломляюще необычно и странно
стыкующиеся детали изобразительных средств этой лексики свидетельствуют о
безудержной фантазии ругателей, в основе своей страшно упрощенной, но тем
не менее имеющейся [Devkin 1996: 36].
С точки зрения психологии, существует три причины, которые
предшествуют ругательствам и вызывают эту реакцию человека. Цепочку этих
причин немецкий лингвист Райнхольд Аман представил в виде следующей схемы
(схема 1):
Причины употребления сниженной лексики (по Р. Аману):
Фрустрация (чувство разочарования)
v
Аффект (состояние напряжения)
Агрессия (ругательства)
Таким образом, считает Райнхольд Аман, ругательство является
вербально-агрессивыным действием, которое случается в состояние возбуждения
и вызвано чаще всего каким-либо озлоблением [Aman 1982: 153].
Психологи считают, что во многих случаях «выругаться» – полезно для
здоровья. Еще Ф. Ницше заметил, что фрустрация порождает в человеке чувство
агрессии и аффекты [Ницше 1997: 300]. И если человек не дает волю своим
накопившимся эмоциям, своей злости, ненависти, гневу или подавляет в себе
досаду, то это может привести его к психическим заболеваниям, которые в
свою очередь могут спровоцировать заболевания таких жизненно важных органов
как сердце, желудок, желчный пузырь и т.д. Результатом данных заболеваний
могут быть как легкие формы неврозов, так и тяжкие формы маниакально-
депрессивного помешательства. И поэтому можно сказать без всякой иронии,
что ругань (брань) полезна для нашего здоровья.
Однако ругательства, с другой стороны, могут являться и вредными для
нашего здоровья, прежде всего тогда, когда мы неправильно понимаем точку
зрения оппонента, и, вступив в брань, можем вызвать неадекватную ответную
реакцию. Последствия такой реакции непредсказуемы. Исходя из этого, можно
сделать вывод, что правильно выбранное ругательство может быть по
значимости больше чем физическое воздействие. В пословицах русского языка
не даром сказано: «Слово больней дубины бьет».
В тоже время некоторые ругательства, не подкрепленные ярким
эмоциональным выражением ругателя, могут быть восприняты в шутку, не со
зла. Т. Дж. Галлино, исследовавший процессы, проходящие в молодежном
сленге, уверен, что употребление подростками инвективной лексики происходит
чаще всего «из любви к искусству», т.е. только потому что им нравится
ругаться, выражая таким образом грубую и невсегда уместную, но иронию
[Галлино 2003: 4].
Для создания иронического эффекта в молодежной коммуникативной среде
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6
