именитое купечество.

В 1742 г. специальный указ установил правила посещения придворных

маскарадов: их участники должны были являться только в дорогих платьях и

непременно в сопровождении многочисленной прислуги. Представителям первых

двух классов полагалось иметь при себе от 8 до 12 лакеев, 2-4 скороходов,

одного пажа и 2 егерей.

Молодой, стройной императрице очень шли мужские наряды, поэтому она

изобрела особый вид маскарада – под названием «метаморфоза». Мужчины

являлись во дворец в широченных платьях с фижмами, а дамы – мужских

костюмах. Масок не надевали. Большинство участников таких маскарадов

выглядели уродливо в своих нарядах. Одна лишь императрица, статная и

грациозная, одинаково хорошо смотрелась в любом костюме.

Прошли годы и уже в правление Императрицы Анны Иоановны вновь была

сыграна шутовская маскарадная свадьба.

Решив поженить своих шутов-карликов- Анна Иоановна приказала в

Петербурге на льду Невы построить дворец из льда в котором и была сыграна

свадьба.

С одной стороны это была реальная свадьба, с другой же стороны это был

маскарад.. Гостьи были одеты в разные костюмы, а жених и невеста приехали в

санках запряженные свинками,( кстати этот сюжет взят из масленичных

гуляний). После венчания процессия в маскарадных костюмах прошла через весь

город в ледяной дворец на льду Невы, где и состоялся грандиозный бал,

являвшийся своеобразным спектаклем. Весь город являлся большим партером,

смотрящим на сцену или выполнявшим функцию работников сцены.

Со временем аллегорический маскарад становился все более изысканным

зрелищем, если и пародирующим или высмеивающим что то, то уже скорее с

просветительских позиций, чем с уничтожающих, Это особенно ярко проявилось

к середине 18 века в царствование Императрицы Екатерины 11

“Торжествующая Минерва”

Одним ярким образцом таких просветительских маскарадов явилась

процессия, шествовавшая в 1763 году по улицам Москвы в продолжении трех

дней и олицетворявшая собой шествие торжествующей Минервы, римской богини,

олицетворявшую государственную мудрость и покровительницу ремесел и

искусства.

Одно из самых грандиозных зрелищ состоялось в Москве в 1763 году. О

его приближении горожан извещала специальная афиша, в которой говорилось:

«Сего месяца 30-го и февраля 1-го и 2-го, по улицам: Большой Немецкой, по

обеим Басманным, по Мясницкой и Покровке от 10 часов утра до поздни, будет

ездить большой маскарад, названный «Торжествующая Минерва». Кто оное видеть

желает, могут туда собираться и кататься с гор во всю неделю масленницы, с

утра до ночи, в маске или без маски, кто как хочет, всякого званья люди».

К маскараду готовились все. Зрители думали о том, где занять место

поудобнее, участники заучивали тексты ролей, портные шили костюмы,

«машинистый мастер» изготавливал «маскарадые машины».

Свои заботы были и у московской полицмейстерской канцелярии: нужно

было расставить «пикеты» по улицам, где пойдет шествие «дабы оному

карнавалу не могли учинить остановки и препятствия», посыпать скользкие

места, сравнять выбоены, поставить пикеты близ кабаков «дабы не впускали в

кабак находящихся в карнавале служителей, наряженных в маскарадных платьях.

К разработке сценария, эмблем и символов, текстов и надписей для

карнавальных групп и декоративных картин привлекались лучшие литературные

силы Петербурга и Москвы, художники и подмастерья живописных команд и

артелей.

В шествии, включающем двести повозок, колесниц, саней, принимали

участие четыре тысячи человек. В качестве исполнителей Ф.Волков привлек

сотни актеров-профессионалов, студентов и школяров, солдат, работный люд,

полковых музыкантов. Общее руководство над этим праздником осуществлял

И.И.Бецкой (Бецкий).

Карнавал прерывался только на ночь, а с утра под несмолкаемый шум и

грохот, звуки дудок, флейт и барабанный бой снова начинались объезды по

заранее составленному маршруту. В специальной программе-брошюре,

отпечатанной накануне праздника в количестве трех тысяч экземпляров,

подробно излагался сценарный план шествия, обозначались маски, костюмы и

установки.

Согласно сценарию – изъявлению «гнусности пороков» и «славы

добродетели» - маскарад разделялся на две части. Первая олицетворяла

сатирическую, собственно смеховую сторону карнавала, вторая – прославляла и

пропагандировала политику самодержавия. Открывала движение процессия,

высмеивающая общественные пороки. Перед каждой театрализованной группой и

установками находился шест с эмблемой того или иного порока. Назовем только

некоторые из них. Группа Момуса (завистника, пересмешника) с куклами,

увитого пестрыми лентами, бубунцами, снабженная девизом «Упражнение

полоумных», включала храброго забияку Пустохвалова, Педанта и его слуг,

свиту безумного Враля, несущую «завиральные книги». Следующая группа –

Бахуса с козлиной головой в виноградных гроздьях и текстовым обозначением

«Смех и бесстыдство» - объединяла хор пьяниц, сатиров, восседающих на

ослах, козлах и свиньях, целовальника и откупщика на бочке.

Затем шествовали группы, символизирующие «злые силы» (ястреб,

терзающий голубя), «обман» и «невежество». В окружении соответствующей

свиты провозились установки: паук и муха в паутине, кошачья морда с мышью в

зубах, лисица, держащая петуха. За ним шагал оркестр «животных». За Обманом

(знаковое обозначение – маска лицемерия и змея в розах) с девизом «Пагубная

страсть» следовали поющие и танцующие цыгане, гадалки-ворожеи, черти и

дьяволы, проектеры, Кривосуд, Обдираловка, Хромая Правда на костылях,

разного рода аферисты. В свите Невежества (эмблема – черные сети, нетопырь

и ослиная голова, девиз – «Самолюбие без достоинства») с пояснительной

надписью «Вред и непотребство» присутствовали хор слепых, Праздность и

злословие, ленивцы на ослах с павлиньими хвостами и «нарцизами». В качестве

декора были представлены зеркало с отраженной в нем «Самовлюбленной Харей»,

Мотовство и Скупость, картежники с картами, Венера в окружении купидонов,

Невежество сопровождали «непросвещенные разумы» - летящее зверье с

обращенными к земле человеческими лицами.

В процессии присутствовал и чисто карнавальный принцип «наоборот»:

всадники, едущие задом наперед; лошадь, восседающая в карете; вертопрахи,

везущие карету с обезьяной; ребенок, кормящей из соски старика в люльке;

старуха, играющая в куклы; свинья, увитая гирляндами цветов; карлица с

великаном; поющий осел и козел со скрипкой. Затем выступало Мздоимство

(гарпии среди крапивы, крюков, сломанных весов и денежных мешков) с

надписью «Всеобщая пагуба», которую зрелищно иллюстрировали ябедники,

подхалимы, крючкотворцы с лозунгом «Завтра», взяточники и сутяги всех

мастей, сочинители пасквилей и доносов.

Вслед за этой аллегорико-сатирической и гротескно-метафорической

частью карнавала начиналось шествие, славящее монархию и верховную власть.

Оно открывалось декорированной колесницей, управляемой Юпитером, повозками

«Золотого века» с пастухами и пастушками с зелеными ветвями в руках и

группой под названием «Парнас». В последней восседали Апполон, музы и

поэты. Далее выступали участники театрализованного зрелища в костюмах

земледельцев-пахарей со своими орудиями труда и ларами земли, героев

истории и великих Законодателей на белых торжественно убранных конях. Эту

часть карнавала заключал Мир, сжигающий атрибуты войны.

Для подобного масштабного зрелища приходилось дополнительно «брать

напрокат» всевозможные антураж и бижутерию, например, из Славяно-греко-

латинской Академии – парики, бороды, платья. Десятки оформителей «по

заданиям» сплетали сети, цепи, венки и гирлянды из искусственных цветов и

ельника, кроили и шили белые епанчи, штаны и камзолы, шелковы платья и

узорчатые платки. Закупались в лавках и со складов белые лайковые

перчатки, нитяные чулки, башмаки с пряжками и пр.

Не только памятен был литературный подтекст карнавала, запомнились и

диковинные декоративные устройства, маски, карнавальные фигуры, исполненные

вкуса, выдумки, таланта.

Основная идея, которую должен был выразить маскарад, балы хорошо

знакомая, разделявшаяся в той или иной форме, всеми передовыми людьми XVIII

в. – идея о просвещенном монархе, под скипетром которой расцветут науки и

искусство, восстановится закон и справедливость, будут попраны пороки.

В духе своего времени создатели карнавального представления верили в

воспитательную силу сатирического «изъявления гнусности пороков».

Сатирические сценки исполнялись в форме близкой скоморошному уму, т.е.

близкой и привычной простому народу.

Екатерина II, как и Елизавета, очень любила маскарады. Каждую пятницу

во дворце собирались до 4 тысяч человек, и часто трудно было угадать, кто

скрывается под маской. На маскараде интриговали, дразнили, подыгровали, не

рискуя быть разоблаченными. Сама Екатерина любила ездить на чужие маскарады

инкогнито и разыгрывать тех, кто не узнавал ее. Однажды, надев офицерский

мундир и розовое домино (накидку с капюшоном), она долго преследовала

ухаживаниями ничего не подозревающую княжну Долгорукую.

Екатерина сохранила и приумножила традиции придворных маскарадов.

Известно, что на карнавал в ораниенбаумском парке она истратила до 15 тысяч

рублей (при годовом ее доходе до коронации в тридцать тысяч). К празднеству

на территории парка были сооружены временные декорации, передвижные и

статичные установки. На самой большой колеснице, влекомой 20 мулами,

находилось несколько десятков певцов и музыкантов. Сценическую площадку

декорировал сверкающий и пышно иллюминированный занавес. В карнавальном

шествии участвовали герольды-глашатаи, скоморохи-ряженые, танцоры и

танцовщицы, шумовой оркестр с трубами, литаврами, барабанами.

Маскарад в эпоху Екатерины.

Надо отдать должное Екатерине II: при ней, как никогда ранее,

происходили самые большие народные гуляния с карнавалами.

Спустя двенадцать лет после грандиозного карнавально-маскарадного

шествия «Торжествующая Минерва» 21-23 июня 1775 г. Москва снова стала

местом большого карнавального празднества в честь победы России над Турцией

и присоединения Крыма к России. Это празднество состоялось в трех верстах

от города, на обширном лугу возле речки Ходынки. История организации и

проведения этого карнавального гуляния известна достаточно полно. По

проекту архитекторов В.Баженова и М.Казакова огромный пустырь был превращен

в игровое и декорированное пространство, расчерчен в виде гигантской

«морской карты». С помощью укатанного песка и гравия, системы канав и рвов,

дорожек и переходов на ней обозначались условные места городов, островов,

полуостровов, рек и т.д. Оформители «построили» Азов и Керчь, Кривой Рог и

турецкие крепости с башнями, бойницами, минаретами и мечетями. Возле них

расставили, словно на рейде, парусники и яхты. К этому декоративно

преобразованному пространству со стороны города вели две дороги,

превращенные в «Дон» и «Днепр». А сами «города» и «крепости»

функционировали как торгово-ярмарочные ряды, буфеты, развлекательные

помещения для театрализованных представлений, танцевальные залы. Всюду

размещались аттракционные забавы, качели, карусели.

Художественная среда гуляния носила карнавально-зрелищный характер.

XIX век

Столичному обществу маскарады начали нравиться и наряду с

общественными стали появляться множество маскарадов, устраиваемых в частных

домах. Со временем маскарады стали настолько популярными, что когда после

Отечественной войны 1812 года возникла необходимость создания капитала

(фонда) в пользу раненных и инвалидов, то правительство решило собрать его

с помощью средств от проведения именно публичных маскарадов. В 1816 году

Императором Александром 1 был подписан и соответствующий Указ о том что

"каждый театр в государстве обязан давать маскарады для увечных воинов

однажды в год..."

В царствование Императора Николая 1 маскарады стали более

регламентированным удовольствием и на их проведение надо было получать

особую " привилегию", которую и получил в 1829 году отставной полковник

Василий Васильевич Энгельгардт, построивший на Невском проспекте в

Петербурге большой дом, который он начал сдавать под общественные и

увеселительные мероприятия.

В. В. Энгельгардт (1785-1837) - внук одной из сестер любимца

Императрицы Екатерины П князя А.Г.Потемкина-Таврического по словам князя

П.А.Вяземского : " хорошо и всенародно был знаком Петербургу.

Расточительный богач, не пренебрегавший увеселениями жизни, крупный игрок,

впрочем кажется на своем веку более проигравший, нежели выигравший,

построитель в Петербурге дома: сбивавшегося немножко на Пале-Рояль

(Старинный дворец герцогов Орлеанских в Париже, часть которого в 18 веке

сдавалось под магазины, кафе, игорные дома и т.д.) со своими публичными

увеселениями, кофейнями, ресторанами. Построение этого дома было событием в

общественной жизни столицы и в 30-е годы этот дом служил местом встреч всей

петербургской светской молодежи..."

После открытия в доме у Энгельгардта маскарадов один из журналистов,

хотя и в рекламных целях писал: " Вот храм вкуса, храм великолепия, открыт

для публики! Все что выдумала роскошь, что приобрела утонченность общежития

соединено здесь. Тысячи свеч горят в богатых бронзовых люстрах и отражаются

в зеркалах, в мраморах и паркетах. Отличная музыка гремит в обширных

залах..."

В маскарад у Энгельгардта мог прийти любой желающий, заплативший за

билет. Поэтому на нем присутствовали как представители высшего света, так и

достаточно широкой части городских слоев, что также вносило в стиль общения

определенную долю вольности.

Современник так описывает одну из маскарадных сцен:

" Било одиннадцать. Первая комната Энгельгардтова дома пестрела

разноцветными костюмами. Вдруг дверь в прихожую отворилась. Вошла дама в

черной маске. Один из мужчин насмешливо спросил:

- Beau maskue, ты приехала одна?

- Как можно, отвечала маска, покачивая головой, и оглянулась: старик

мой тащиться за мной. Вот он.

В эту минуту, ничего не подозревая вошел в прихожую какой-то почтенный

генерал. Бывшие там мужчины встретили его громким смехом, окружили и

рассказали причину своей веселости. Генерал просил показать затейницу: ее

уж и след простыл.

Между тем в зале уже начиналось движенье; настал законный час

непринужденной веселости. Маскарад одушевился; все старались любезничать;

все шутили и позволяли шутить с собой...."

Долли Фикельмон, жена австрийского посланника под именем мадемуазель

Тимашевой и переодетая, сопровождала однажды на маскарад также переодетую

Императрицу Александру Федоровну - жену Николая 1. В своем дневнике она так

описывает это посещение: " Царица смеялась, как ребенок, а мне было

страшно, я боялась всяких и н ц и н д е н т о в. Когда мы очутились в этой

толпе, стало еще хуже - ее толкали локтями и давили не с большим уважением,

чем всякую другую маску..."

Психологической основой любого публичного маскарада, особенно в

котором присутствовали люди разных социальных слоев была невозможность

понять, как вести себя с переодетым собеседником, потому что всякое общение

чревато непредсказуемостью и сюрпризами и в отличии от аллегорического

маскарада, где сюрпризы входили в "сценарий" здесь они были не обязательно

приятными. Хотя светское общество, приезжавшее в маскарад было не столь

многочисленно и в большинстве своем хорошо знало друг друга неизвестность и

таинственность масок от этого не уменьшалась.

Ощущение тревоги, неуверенности возникало главным образом потому что

Маскарад создавал для всех его участников ситуацию противоположную бытовой

обстановке светского этикета. в котором все роли расписаны и предсказуемы и

к тому же строго означены костюмом.

В иерархической социальной структуре костюм означает определенное

положение, следовательно смена костюма предполагает и изменение социальной

роли. В маскараде же люди носят "чужие" одежды, причем с одной стороны, эти

костюмы и маски своеобразно уравнивали присутствующих: "Здесь все братья,

Для того и маска, чтобы уравнять сословия..." с другой же стороны, Маскарад

все менял местами, можно сказать переворачивал с ног на голову:

"Маскарад, как известно свет наизнанку. Мужчины скромничают и порой

даже краснеют. Женщины бегают за мужчинами, шепчут любовные признания,

назначают свидания, упрекают в ветрености" писал современник.

Если в обыденной жизни одевание чужого костюма не соответствующего

социальному статусу выглядел почти что оскорбительно. то для Маскарада это

переодевание законно, дававшее возможность побыв в одежде другого человека,

забыть о собственной социальной роли.

Участники маскарада имели негласную свободу вести себя экстравагантно

и совершать поступки никак не соответствующие светскому кодексу поведения.

Здесь можно было интриговать и дразнить. завлекать и шутить не рискуя ни

своим именем, ни своей репутацией, потому что время Маскарада ограниченно

вечером, а пространство границами дома.

Несмотря на то, что в залах маскарада звучит музыка, это скорее фон,

чем танцевальные мелодии.

В маскараде танцевали немного. главным же занятием участников было

Страницы: 1, 2, 3