остался в строю. Еще раз он подвергся смертельной опасности, когда три

турецких солдата внезапно бросились на него. Но оказавшийся поблизости

гренадер Новиков убил двух турок и обратил в бегство третьего.

Вскоре Суворов был вызван Потемкиным в осадный корпус, обложивший

турецкую крепость Очаков Суворов рекомендовал штурмовать крепость, так

как пассивная осада не сулила быстрого успеха, а русские войска несли

большие потери от болезней. Потемкин не согласился с ним. и в конце

концов Суворову пришлось уехать из-под Очакова. Впоследствии Потемкин

убедился в правильности рекомендованного Суворовым образа действии: в

декабре 1788 года состоялся штурм, и Очаков был взят.

Весной 1789 года Суворов был назначен в передовой корпус молдавской

армии. С порученными ему войсками — 5 пехотных полков, 8 кавалерийских и

30 пушек — он занял позицию на стыке с союзной австрийской армией.

Получив известие о том, что сильная турецкая армия готовится атаковать 18-

тысячный австрийский корпус принца Фридриха Кобурга, он выступил на

помощь союзникам. Пройдя за 28 часов 50 верст, он соединился у Фокшан с

австрийцами и взял в свои руки руководство. Действуя, как обычно,

наступательно, он не стал дожидаться турецкой атаки, а сам атаковал

врага. При этом удар его пришелся оттуда, откуда турки вовсе не ждали

нападения, потому что там тянулись болота. Суворовские войска,

проваливаясь в трясине, перебрались через болота и, обрушившись «как снег

на голову» на противника, разгромили его.

В начале сентября того же 1789 года турки повторили попытку раздавить

корпус Кобурга и таким образом выйти в тыл русской армии. Предвидевший

этот маневр неприятеля Суворов держал свой отряд в боевой готовности.

Узнав о приближении турок (на этот раз их было 102 тысячи), он, не теряя

ни минуты, двинулся к местечку Рымник, где предстояло разыграться

сражению. Он вел с собою 7 тысяч человек. За двое суток было пройдено

около 100 верст; утром 21 сентября русские полки примкнули к австрийцам.

И в этот раз Суворов основал свой план на том, чтобы перехватить у

противника инициативу и внезапно атаковать его. Установив, что турецкая

армия стоит тремя крупными отрядами, отделенными один от другого лесами и

оврагами, Суворов предпринял 22 сентября атаку левофлангового турецкого

лагеря, затем обрушился на центр и, наконец, разгромил правофланговый

лагерь. Огромная армия великого визиря Юсуф-паши перестала существовать

как реальная военная сила. Всю тяжесть боя вынесла на себе семитысячная

горсточка русских.

За эту победу Суворов получил титул графа Рымникского. Георгиевский

орден 1-й степени и драгоценную шпагу.

Однако русское высшее командование не сумело использовать в должной

мере Рымникскую победу и дало возможность туркам оправиться. Опорным

пунктом турок являлась расположенная в устье Дуная крепость Измаил.

Стратегическое значение Измаила было чрезвычайно велико, поэтому турки

укрепили его (под руководством французских и немецких инженеров) и

сосредоточили в нем армию в 35 тысяч человек.

В ноябре 1790 года русские войска в количестве 26 тысяч человек под

начальством Гудовича и де-Рибаса обложили Измаил. На активные операции

никто не решался: шла слабая бомбардировка в надежде, что турки падут

духом и выкинут белый флаг. Армия терпела лишения от холода, болезней и

недостатка продовольствия. В начале декабря был созван военный совет,

отправивший главнокомандующему на утверждение свое решение — снять на

зимнее время осаду и ограничиться наблюдением за крепостью.

Однако Потемкин, избегавший рискованных предприятий, на этот раз

упорствовал. Взятие Измаила было необходимо не только по военным, но и по

политическим соображениям.

Потемкин решил предпринять штурм Измаила. Был только один человек,

который мог справиться с такой задачей; правда, светлейший князь

предпочитал держать Суворова в тени. потому что слава его и без того

начинала иногда звучать чересчур громко, но теперь приходилось

подчиняться обстоятельствам.

11 декабря Суворов получил приказ поспешить к Измаилу и принять

начальство над осадным корпусом.

Даже с теми подкреплениями, которые были подтянуты Суворовым, он

располагал всего 30 тысячами человек. Осадной артиллерии почти не было,

снарядов для полевой артиллерии — только один боевой комплект.

«Обещать нельзя», — резюмировал Суворов в донесении Потемкину свои

наблюдения и тотчас начал готовить штурм.

Военная история не знала прецедентов, когда бы подготовка такого

грандиозного предприятия заняла так мало времени и вместе с тем была

настолько тщательна и систематична. Войска обучались технике штурма,

беспрерывно шло заготовление фашин и лестниц. Суворов ежедневно появлялся

среди солдат, наставляя их, ободряя, внушая каждому мысль о необходимости

штурма, внедряя в каждого уверенность в успехе.

Суворов пришел к решению, что наиболее подходящая для штурма та

сторона крепости, которая примыкает к Дунаю. Отсюда турки не ждали удара,

и укрепления здесь были менее значительны. В связи с этим главный удар

Суворов решил направить в эту сторону. Задача остальных колонн сводилась

к тому, чтобы вынудить турок рассредоточить свои силы на всем

шестиверстном протяжении крепостного вала.

Штурм был назначен на 22 декабря.

Всего восемь дней прошли с момента появления Суворова в русском

лагере, но за эти дни войска преобразились. Среди солдат и офицеров

парили большой подъем и готовность к подвигу.

Весь день 21 декабря происходила усиленная бомбардировка крепости; с

русской стороны действовало почти 600 орудий. Турки энергично отвечали. К

вечеру канонада затихла. Так как дело происходило в период самых коротких

дней, решено было начать штурм за два часа до рассвета, чтобы успеть до

вечера подавить все очаги обороны.

В ночь перед штурмом никто не спал. Начальникам было предписано

оставаться при своих частях, запрещено было выводить батальоны до

сигнальной ракеты, «чтобы людей не утруждать медленном к приобретению

славы».

Суворов лично обошел фронт, вспоминая историю каждого полка, прошлые

битвы, запросто здороваясь с ветеранами и ободряя молодых. Потом он

вернулся в свою палатку и прилег. Он был необычно сосредоточен, весь ушел

в себя. Полученное им письмо от австрийского императора осталось

нераспечатанным; он прочел его только на следующий день.

В 3 часа ночи взвилась первая ракета, и войска выступили к назначенным

местам. По второй ракете они подошли к стенам на 300 шагов. В половине

шестого утра, по третьей ракете, колонны двинулись на приступ.

Турки узнали о дне штурма и были наготове. «Крепость казалась

настоящим вулканом, извергавшим пламя,—вспоминает в своих мемуарах

Ланжерон. — Мужественно, в стройном порядке, решительно наступали

колонны, живо подходили ко рву, бросали в него свои фашины, по две в ряд,

спускались в ров и спешили к валу. У подошвы его ставили лестницы, лезли

нп вал и, опираясь на штыки, взбирались наверх. Между тем стрелки

оставались внизу и отсюда поражали защитников вала, узнавая их по огню их

выстрелов».

Осажденные дрались отчаянно. Они производили многочисленные вылазки,

тесня и опрокидывая русские батальоны.

Бойцы смешались в предрассветной мгле. Крики «ура» и «ал-ла»

беспрестанно сменялись, указывая, на чью сторону клонится успех.

Начальники колонн Мекноб, Безбородко, Львов, Марков были ранены.

Суворов расположился на кургане, зорко следя за перипетиями сражения и

беспрестанно посылая ординарней с распоряжениями. Резервов у него было

мало, но предназначенный для этой цели отряд казаков он использовал с

максимальными результатами, неоднократно выручая попадавшие в тяжелое

положение части.

В 8 часов утра внешний вал был взят. Битва перекинулась в город.

Каждую улицу приходилось завоевывать, каждый дом представлял собой стойко

защищаемую крепость. Русская полевая артиллерия открыла огонь вдоль улиц.

К 11 часам дня исход сражения определился. Русские войска со всех сторон

надвигались на центр города, сжимая турок в железное кольцо.

Татарский хан Каплан-Гирсй предпринял отчаянную попытку отбросить

русских. Во главе трехтысячного отряда он напал на черноморских казаков,

порубил многих из них и прорвался в тыл русским полкам. Подоспевшие егери

и гренадеры ликвидировали прорыв, отряд Гирея был окружен и уничтожен.

Близилась развязка. Турок выбивали из горящих домов, из «ханов»

(больших каменных строений). В одном из таких «ханов» погиб комендант

крепости Айдос-Мехмед. Общий хаос увеличился оттого, что из конюшен

вырвалось несколько тысяч лошадей и в бешенстве носилось по улицам.

К сумеркам сопротивление было окончательно сломлено.

В этом штурме участвовал, в качестве начальника одной из колонн, М. И.

Кутузов. Суворов так отозвался о нем:

«...Генерал-майор и кавалер Голенищев-Кутузов оказал новые опыты

искусства и храбрости своей; преодолев под сильным огнем неприятеля все

трудности, взлез на вал, овладел бастионом, и когда превосходный (в

значении—превосходящий численностью. —К. О ) неприятель принудил его

остановиться, он, служа примером мужества, удержал место, превозмог

сильного неприятеля, утвердился в крепости и продолжал потом поражать

врагов...»

Потери турок были очень велики. По приблизительному подсчету, в

Измаиле было убито около 26 тысяч турок и взято в плен 9 тысяч.

Русские потеряли во время штурма около 10 тысяч человек. Из 650

офицеров 400 было убито или ранено.

Весть о падении Измаила произвела во всей Европе ошеломляющее

впечатление. Заседавшая в Систове враждебная России конференция держав

прервала свои работы; турецкое правительство впало в уныние.

Суворов, проведший еще дней десять в Измаиле, был засыпан летевшими со

всех концов поздравительными письмами.

Но екатерининская Россия еще раз зло посмеялась над ним. Ему было

суждено почувствовать, что недовольство фаворита значит для царицы

больше, чем любые подвиги полководца.

Явившись для личного рапорта к Потемкину, Суворов разговаривал с ним в

независимом, гордом тоне и этим навлек на себя немилость всемогущего

вельможи.

Как следствие этого, он не только не получил фельдмаршальского жезла,

на что надеялся, но вообще обидно .малую награду и в довершение был

отозван с турецкого фронта и направлен в Финляндию для укрепления русско-

шведской границы.

Снова в Польше.

В Финляндии Суворов пробыл до конца ноября 1792 года. то есть около

полутора лет. За это время он создал превосходную систему крепостей.

Затем он был переведен на юг России и назначен командующим войсками

Екатеринославщины, Крыма и вновь присоединенного Очаковского района. И

здесь он быстро привел в порядок инженерно-оборонительные сооружения. Но

состояние духа его было очень тяжелым. Завистники и недоброжелатели

строили ему всяческие козни, клеветали на него, мешали в работе. Из

создавшегося невыносимого положения Суворов нашел выход в связи с новой

войной.

В начале 1794 года русский гарнизон, размещенный в Варшаве для

обеспечения прежних договоров с Польшей, подвергся внезапному нападению.

Это послужило сигналом к открытию новых военных действий между Польшей и

Россией. На первых порах русские войска оказались бессильны справиться с

поляками, которыми предводительствовал даровитый и решительный шляхтич

Тадеуш Косцюшко.

Престарелый Румянцев, видя. что военные действия затягиваются, поручил

— без согласования с Петербургом — Суворову взять укрепленный город

Брест.

25 августа 1794 года Суворов выступил с 5-тысячным отрядом в Польшу.

Нанеся поражения противнику при местечке Дивин и при Крупчицком

монастыре, он разбил 19 сентября 16-тысячный корпус Сераковского и занял

Брест. Нанеся еще поражение полякам у города Кобылки, Суворов подошел к

Варшаве.

В начале ноября он взял штурмом Прагу (предместье Варшавы) и тем самым

вынудил поляков к капитуляции.

Екатерина II произвела Суворова в фельдмаршалы; он был назначен

военным правителем Польши. На этом посту он оставался год. Его обращение

с поляками было чрезвычайно гуманным.

Суворов провел ряд весьма благоприятных для Польши мероприятий. Чтобы

поднять курс польских денег, он велел уничтожить ставшие военной добычей

кредитные билеты на сумму 768 тысяч злотых; он запретил сбор

продовольствия для нужд армии под квитанции, а приказал расплачиваться

наличными; строгими мерами поддерживал в войсках дисциплину, пресекал

мародерство, охранял памятники культуры.

Деятельность Суворова в Польше свидетельствует о том, что, будучи

гениальным полководцем, он обладал и крупным дарованием политического

деятеля. Его методы управления в Польше методы умного и вместе с тем

гуманного правителя. Но образ действий Суворова шел вразрез с программой

прусского, австрийского и русского правительств. Положение Суворова

становилось все более сложным: его постепенно оттирали на задний план,

отстраняли от участия в разрешении серьезных вопросов, отменяли отданные

им распоряжения.

В октябре 1795 года Суворова отозвали в Петербург. Его встретили с

небывалым почетом; но любезности не могли скрыть глубокой трещины, столь

резко проявившейся в течение последнего года. Впервые за все время,

казалось, созрел почва для прочного примирения правящей верхушки с

престарелым фельдмаршалом: нельзя не. оценить его услуг, нельзя не

считаться с популярностью его в армии и в Западной Европе. Ничто не

мешает, по-видимому, укреплению отношений императрицы с ее лучшим

военачальником. Но тут-то обнаруживается органическая невозможность

этого: Суворов по-иному мыслит, он не может попасть в тон екатерининского

двора. Главное, он этого не хочет. Придворная карьера не прельщает его.

Более того — он открыто высказывает презрение к нравам двора, к

процветающим там неискренности, угодничеству и утомительному веселью. Его

независимые суждения, его деятельная энергия служат олицетворенным укором

праздным вельможам и чиновным карьеристам. Поэтому, когда проходит нужда

в его поразительном таланте, становится лучше всего упрятать его куда-

нибудь подальше.

Так было всегда, так случилось и на этот раз. Суворова назначили

командующим одной из южных армий. Весной 1796 года он выехал в город

Тульчин, Подольской губернии, где и устроил свою штаб-квартиру.

«Наука побеждать». Конфликт с Павлом I.

Снова, как когда-то в Новой Ладоге, Суворов с жаром отдался обучению

войск.

«Всякий солдат к тому должен быть приведен, чтобы сказать ему можно

было: теперь знать тебе больше ничего не остается, только бы выученного

не забывать», — таков был лозунг Суворова в деле воспитания солдат.

Развивая мысль, высказанную еще Петром I (учить «яко и в самом деле»),

Суворов всемерно старался придать всякому учению характер подлинного боя.

Маневры происходили при непрестанной ружейной и артиллерийской стрельбе

(холостыми зарядами), так что атакующие бывали густо окутаны облаками

порохового дыма.

В Тульчине окончательно оформилась и была записана знаменитая

суворовская инструкция войскам: «Наука побеждать». Еще в Херсоне и затем

на походе в Польшу Суворов приказывал обучать войска составленному им

военному катехизису; большинство солдат знало это наставление наизусть.

Теперь оно получило окончательную редакцию.

«Наука побеждать» представляет собою дальнейшее развитие и углубление

«Полкового учреждения». Она построена на тех же принципах. В ней также

выражена мысль о едино» связи между техническими приемами обучения и

нравственным, моральным воспитанием. Войскам прививаются те же идеи о

необходимости порыва, энергии. Это свидетельствует о том, что сложившиеся

у Суворова взгляды на воспитание и обучение поисковых кадров остались в

существе споем неизменными. Но, разумеется, они получили гораздо более

яркое и точное выражение. То, что в «Полковом учреждении» было лишь

намечено, то в «Науке побеждать» обозначено со всей отчетливостью. Слог

«Науки» также несравненно более ярок; но своей образности, почти

афористичности он является подлинным шедевром, все и нем стремительно,

легко: урви, лети, л;»ми, скачи», тяжелые раины именуются «ветрами» и т.

д.

Основные положения «Науки побеждать» можно свести к следующему:

1. Огромную роль па войне играет моральное состояние поиск.

Необходимо, чтобы все бойцы стремились к победе и понимали путь, которым

их ведут к этой победе («Каждый воин должен понимать свой маневр»).

2. Победа достигается посредством наступления и разгрома главных сил

противника.

3. Одним из важнейших условий победы является быстрота, внезапность

удара.

4. Решающую роль в сокрушений врага играет штыковая атака.

5.Обучать солдат следует только тому, что пригодится на войне. Все

прочее, напрасно перегружающее солдата, надо отсечь; зато необходимому

солдат должен обучиться в совершенстве («Тяжело в ученье — легко в

походе»).

6. Командиры должны внимательно относиться к солдату и его нуждам.

7. Надо привить войскам внимательное, бережное отношение к мирному

населению и пленным.

«Наука побеждать» не обременяла солдат ничем, что не вызывалось бы

боевой надобностью, и в то же время давала им указания относительно

всего, что могло встретиться в бою и в походе.

Вскоре, однако, все изменилось, так как в ноябре 1796 г. умерла

Екатерина II, и новый император. Павел I (сын Екатерины II и Петра III),

стал проводить крайне реакционный курс. Опасаясь проникновения из Франции

«якобинской заразы» и стремясь при помощи военно-полицейской диктатуры

задушить в зародыше революционные идеи в России, Павел прибег к самым

Страницы: 1, 2, 3