Рефераты. Содержание понятия "семья" и средство его реализации в русском и английском языках






Концепты как ментальные единицы в своем интерпретационном поле хранят когнитивные стереотипы – стандартные суждения о стандартных ситуациях, составляющие основу менталитета. К примеру, наличие в русской концептосфере концептов «авось» определяет ряд ментальных стереотипов русского сознания, «разрешающих» непредусмотрительность в поведении [Колесов 1991:115].

С другой стороны, национальный менталитет направляет динамику формирования и развития концептов – имеющиеся стереотипы влияют на содержание формирующихся концептов, диктуют некоторые фиксируемые в концептах оценки явлений и событий. Тем не менее, несмотря на тесную связь менталитет и концептосфера – разные сущности.

Менталитет связан с оценочно-ценностной сферой, ценностным аспектом сознания. При этом различаются, во-первых, воспринимаемое как хорошее или плохое, во-вторых, как представляющее ценность, соответствующее ценностям или не соответствующее им. Если менталитет – это совокупность национальных принципов осуществления суждений и оценок, то концептосфера – это национальная информационная база, набор единиц мысли, накопленных национальным когнитивным сознанием [Язык и этнический менталитет 1995:72].

Необходимо разграничить национальный менталитет и национальный характер. По мнению Воронежской школы [Стернин 1996:74], отличие национального менталитета от национального характера заключается в следующем: менталитет связан преимущественно с логической, концептуальной, когнитивной деятельностью сознания, а национальный характер – с эмоционально-психологической сферой человека. Национальный характер – это сложившиеся эмоционально-психологические нормы поведения человека в обществе (то есть то же, что называют национальной психологией).

Национальное поведение народа, таким образом, – это проявление менталитета и национального характера в поведении народа в стандартных ситуациях. Естественно, поведение всегда опосредовано как логической, так и эмоционально-психологической сферой человека, так что разграничение менталитета и характера в значительной степени условно, но во многих случаях оно оказывается необходимым.


§3.Своеобразие менталитета носителя русского языка


Если путь развития русского самосознания (менталитета) проследить на достаточно большом отрезке исторического движения, легко обнаружить самую общую закономерность: русское самосознание, как, очевидно, и самосознание любого народа, отражало реальные отношения человека к человеку, к миру (за этим скрывается отношение к другому человеку и к Богу как обобщенному понятию о мире). Личное самосознание никогда не выходит за пределы коллективного, сначала откладываясь в терминах языка и затем постепенно семантически сгущаясь в научной рефлексии и в народной речемысли.

Развитие русского менталитета исторически строится таким образом, что он постоянно находится в конфронтации с инородными по происхождению и функции системами, тем самым восполняя себя до объективной цельности [Колесов 1991:108]. Именно в этой особенности национального сознания и следует видеть объяснение его силы, динамизма, открытости и толерантности.

Русское самосознание выявлялось и формулировалось последовательно, всегда на чужеродном фоне, отталкиваясь от него. Сначала это было столкновение языческого (мифологического) сознания с византийским христианством. Своеобразие соединения язычества и христианства, отраженное в слове, вообще обусловило многие особенности русского менталитета: даже понятие о Боге в нем присутствует в двух ипостасях: это и Творец, и Создатель. Различие между ними в том, что творец сам присутствует в каждой твари (чем эта тварь и ценна: остатки языческого поклонения «твари», осуждаемые церковью); более того, он присутствует и в человеке.

Вторым столкновением стала конфронтация с западноевропейским католичеством. Многие культурные термины несут в себе эффект наложения этой культуры. Скажем, термины «совесть» и «сознание» одинаково восходят к греческому слову syneidos, но совесть – это калька с греческого слова, а сознание – калька с восходящего к греческому же, но латинского слова conscientia. Этот пример показывает многовековое соревнование латинской и греческой идеи, в конечном счете воплощавшей определенную ментальность. Русским близка окончательно сформулированная к XVII веку идея «совести»,  попытки заменить ее «сознательностью» кончаются весьма печально, поскольку в народном сознании лежит представление о душевном «логосе», а не о рассудочном (рацио). Важна и амбивалентность логоса, который обращен и к Богу, и к человеку одновременно, в отличие от однонаправленного и одностороннего рацио [Шевяков 1994:20].

Таким образом, на любом этапе развития столкновение с другими точками зрения положительно сказывалось на развитии русского менталитета, поскольку потенции собственного развития наиболее ярко проявляются на фоне внешних влияний и даже заимствований (условных, конечно).

Характер предпочтений русского менталитета  в традиционном его виде:

- В центре русского менталитета находится не факт или идея, а конкретное дело.

- Мысль расценивается как дело. За мысли можно судить так же, как и за совершенное дело.

- Всякое дело, мысль, или слово окрашены нравственным идеалом. Нет ничего, что не сопрягалось бы с моральным в поведении и мыслях человека.

- Красота важнее пользы, поскольку польза – один из компонентов красоты.

- Духовность важнее меркантильности.

- Качество дела или исполнения важнее, чем количество произведенного.

- Прокламируется «жизнь по мечте», согласно определенной цели, а не простое «протекание жизни» в соответствии заданными ею же условиями.

- Личная совесть человека предпочтительнее перед навязываемой средою «сознательности».

- Право говорить должно подкрепляться правом решать, иначе возникает то, что в народе называется «болтовней».

- С русским менталитетом традиционно связывается легковерие, точнее, вера в авторитет, а не в «науку». Недоверие к науке определяется уравниванием ее с ветхозаветным «законом», тогда как высокая «благодать» знания определяется мистически.

- Бог предстает в этой системе как иррациональная связь людей. Поэтому ценится не только Творец, но и созданная им тварь («живое существо вообще» [«Толковый словарь русского языка» С.И.Ожегова, Н.Ю.Шведовой 1984:686]. Строго говоря, сила русского менталитета именно в том, что для него нет авторитета, кроме Бога, а Бог, как известно, у каждого в сердце свой. Отсюда самовольство и кажущаяся буйность русского человека, его свободолюбие. Бог – это энергия связи между людьми.

- Конкретное и образное предпочитается отвлеченно умственному, рационалистическому. Именно потому, что оно образно, в нем нет единичности.

- Жизнь человека нацелена на идеал хорошего, а не на критику отрицательно-плохого. Плохое, то есть «зло», маркировано в противопоставление к добру и, следовательно, само по себе ясно. Добро в русском менталитете выражено степенями (благо, добро и прочее), но зло – однозначно, термин «зло» не варьируется.

- Особое место занимает в русском сознании категория «соборности». Это органически внутреннее единение людей на основе свободно осознанного качественного отношения («любви») по общности духа. Соборность – вовсе не «сборность элементов», а именно та целостность, которая и определяет все особенности русского менталитета [Колесов 1991: 117].


§4. Понятие «языковая личность»


Проблемам изучения языковой личности посвятили свои труды многие лингвисты (Ю.Н.Караулов, В.И.Карасик, Л.П.Крысин, О.Б.Сиротинина и др.). В отечественной лингвистике 90-х годов языковой личностью называли любую коммуникативную и языковую характеристику, выступающую отличительной особенностью текста, профессии, возраста, литературного произведения, стиля и т.д. [Караулов 1987:28]. В.И. Карасик определяет языковую личность как обобщенный образ носителя культурно – языковых и коммуникативно-деятельных ценностей, знаний, установок и поведенческих реакций [Карасик 1992:46]. В структуре языковой личности Ю.Н. Караулов, выделяет три уровня: вербально – семантический (носитель нормально владеет естественным языком); когнитивный (его единицы – понятия, складывающиеся у каждой языковой индивидуальности в упорядоченную картину мира, отражающую иерархию ценностей); прагматический (включает цели, мотивы, интересы). В этой структуре особое место принадлежит ценностям – наиболее фундаментальным характеристикам культуры, высшим ориентирам поведения. Ценности лежат в основе оценки, тех предпочтений, которые человек делает, характеризуя предметы, качества, события. В этом смысле представляется оправданным разделить ценности на внешние (социально обусловленные) и внутренние (персонально обусловленные), имея в виду то, что между ними нет четко очерченной границы. Таким образом, противопоставляются ценности индивидуальные (персональные, авторские), микрогрупповые (например, в семье, между близкими друзьями), макрогрупповые (социальные, ролевые, статусные и др.), этнические и общечеловеческие. Можно выделить также ценности этапа цивилизации (например, ценности современного индустриального общества, ценности средневекового христианства) между этническими и общечеловеческими, но с лингвистической точки зрения наибольший интерес представляют те явления, которые зафиксированы в языке – прежде всего в его лексике и фразеологии [Караулов 1987:88]. Применяя эту классификацию ценностей к понятию «семья», можно сказать, что данное понятие является универсальной ценностью, которая отражается в культуре и языке.

Однако со временем терминологическое словосочетание «языковая личность» стало более расплывчатым. В результате на правах синонимов появились сходные обозначения «речевая личность», «коммуникативная личность» [Красных 2003:52; Стернин 2001:39]. К.Ф.Седов считает, что при обилии синонимических обозначений лучше будет пожертвовать терминами «языковая, речевая, коммуникативная личность» и отказаться от их использования. Гораздо больше соответствуют русскому языку, по его мнению, номинации «речевой портрет личности», «коммуникативная (жанровая, текстовая, статусно-ролевая и т.д.) компетенция личности», «коммуникативное поведение личности» и т.п. Родовым понятием, определяющим уникальность человека в его способности к общению, К.Ф.Седов предлагает считать модель коммуникативной компетенции личности. Она включает в себя аспекты (грани), которые показывают коммуникативную составляющую разных уровней личности. Коммуникативная индивидуальность человека складывается из комбинации типологических черт коммуникативной компетенции, которые относятся к разным типологиям, группирующим личности на основе различных оснований. Система категорий лингвистики индивидуальных различий, выделяемая Седовым, имеет следующий вид:

-коммуникативная компетенция личности, конкретизируемая в различных ее аспектах и уровнях – предмет исследований;

-коммуникативное поведение в многообразии форм его дискурсивного существования (от текстов речевых фрагментов до однословных реакций ассоциативных экспериментов) – объект исследований;

-сами речевые произведения – материал произведения;

-латентные механизмы сознания и осуществляемые на их основе процессы речевого мышления – предмет самостоятельных исследований.

«Опираясь на систему выделенных категорий, можно создать речевой (коммуникативный) портрет личности, который отражает уникальность ее способности к общению. Такой портрет должен иметь «голографический» характер, который по мере его написания предстает в виде объемной модели коммуникативной компетенции индивида» [Седов 2007:9]. Данная модель должна включать в себя пять уровней (аспектов) выражения коммуникативного поведения и речевого мышления:

1) уровень врожденных предпосылок формирования коммуникативной компетенции. Учитывает психофизиологические свойства, которые передаются человеку генетически от его родителей. Они составляют врожденный набор задатков, которые создают предпосылки к успешности в тех или иных видах коммуникации, и составляют базовый слой становления коммуникативной компетенции. К числу таких задатков относятся темперамент и профиль функциональной асимметрии мозга (доминирование одной из рук, ног, зрения или слуха);

2) уровень формирования коммуникативных черт характера. Рассматривает взаимосвязь характера человека и его дискурсивного поведения;

3) уровень сформированности речевого мышления. Учитывает операции порождения дискурса и операции декодирования речевого сообщения;

4) уровень жанрово-ролевой компетенции. Учитывает такие ролевые составляющие коммуникативной компетенции, как социальная роль («одобренный обществом образец поведения, который соответствует конкретной ситуации общения и социальной позиции (статусу) личности»), гендерная роль («обусловлена осознанием принадлежности человека к мужскому или женскому полу»), профессиональная роль («обусловлена осознанием принадлежности человека к определенной профессии»);

5) уровень культурно-речевой компетенции. Отражает общий уровень культуры человека. Он связан с умением коммуниканта строить социально значимые отношения в соответствии с представлением о цивилизованном эффективном общении [Седов 2007:10-21].

Модель коммуникативной компетенции К.Ф. Седова не является жестко организованной структурой и оставляет не заполненные позиции, не описанные характеристики коммуникативного поведения. Однако, по убеждению ученого, «даже в таком, несовершенном, виде она может «работать» в исследованиях, цель которых – создание объемных голографических речевых портретов» [Седов 2007:26].


§5. Проблема «Язык и Культура».


Наша работа ориентирована на сопоставительное изучение русской и английской лингвокультур, позволяющее вскрыть универсальные и национально-специфические черты культурного пространства русской и английской языковой общности. Поэтому представляется чрезвычайно важным рассмотреть основные положения работ, которые имели значение для осмысления проблемы «язык и культура». Начать освещение этого вопроса следует с работ немецкого ученого Вильгельма фон Гумбольдта. В его трудах мы находим идеи национальной специфики языков, тесной связи языка с мышлением, культурой народа. Многие мысли Гумбольдта изложены очень нестрого и имеют характер скорее гениальных догадок, чем последовательной научной теории. И все-таки его идеи до сих пор остаются актуальными и привлекают внимание специалистов.

До Гумбольдта, а часто и после него, считалось, что язык представляет собой лишь внешнюю оболочку для мысли. Гумбольдт же высказал иную идею: «Мышление не просто зависит от языка вообще… до известной степени оно определяется каждым отдельным языком» [Гумбольдт 2000:9]. Он не отрицал универсальность человеческого мышления, но считал, что представления человека о мире зависят от того, на каком языке он мыслит.

Гумбольдт первым увидел, что язык не сводится не к логическому мышлению, ни к копированию мира, и выдвинул множество аргументов в пользу новой точки зрения. Гумбольдт утверждал, что язык помогает человеку познавать мир, но и само познание зависимо от языка. Поскольку же языки несходны, разным будет и восприятие мира людьми разных культур: «Каждый язык описывает вокруг народа, которому он принадлежит, круг, откуда человеку дано выйти лишь постольку, поскольку он тут же вступает в круг другого языка» [Гумбольдт 2000:49].

Согласно В. фон Гумбольдту, язык неотделим от человеческой культуры и представляет собой важнейший ее компонент : «Язык тесно переплетен с духовным развитием человечества и сопутствует ему на каждой ступени его локального прогресса или регресса, отражая в себе каждую стадию культуры» [Гумбольдт 2000:48]. По сравнению с другими видами культуры язык наименее связан с сознанием : «Язык возникает из таких глубин человеческой природы, что в нем никогда нельзя видеть намеренное произведение, создание народов. Ему присуще очевидное для нас, хотя и необъяснимое в своей сути самодеятельное начало, и в этом плане он вовсе не продукт ничьей деятельности, а непроизвольная эманация духа, не создание народов, а доставшийся им в удел дар, их внутренняя судьба. Они пользуются им, сами не зная, как его построили» [Гумбольдт 2000:56].

Для немецкого ученого важнейшую роль играло понятие «духа народа», с которым неразрывно связан язык: «Духовное своеобразие и строение языка народа пребывают в столь тесном слиянии друг с другом, что коль скоро существует одно, то из этого обязательно должно вытекать другое… Язык есть как бы внешнее проявление духа народов: язык народа есть его дух, и дух народа есть его язык, и трудно представить себе что-либо более тождественное» [Гумбольдт 2000:68]. При этом единстве первичен все же дух народа: «Мы должны видеть в духовной силе народа реальный определяющий принцип и подлинную определяющую основу для различий языков, так как только духовная сила народа является самым жизненным и самостоятельным началом, а язык зависит от нее» [Гумбольдт 2000:68]. В то же время дух народа в полной мере недоступен наблюдению, о нем мы можем узнавать лишь по его проявлениям, прежде всего по языку: «Среди всех проявлений, посредством которых познается дух и характер народа, только язык и способен выразить самые своеобразные и тончайшие черты народного духа и характера и проникнуть в их сокровенные тайны» [Гумбольдт 2000:69]. Гумбольдт говорит о коллективном характере языка, который не исключает роли человеческой личности. Каждый человек со своей стороны в одиночку, но непрерывно воздействует на язык, и потому каждое поколение, несмотря ни на что, вызывает в языке какой–то сдвиг.

Таким образом, язык, будь то отдельное слово или связная речь, является актом духа, подлинным его творческим действием. Язык всесторонне обусловлен и определен в своем характере: понятие и звук, будучи связаны друг с другом неповторимо конкретным образом соответственно истинной природе каждого, выступают в качестве слова и речи, и тем самым между внешним миром и духом создается нечто, отличное от обоих. От этого акта зависит совершенство языка, а также жизненность и долговечность порождающего начала в языке.

Одним из последователей В.фон Гумбольдта был Г.Штейнталь. Но в отличие от своего учителя, который рассматривал язык в диалектике – и как процесс, и как готовую данность, и как часть психической деятельности, и как общественное явление, - понимал язык только как процесс. Г.Штейнталь писал о языке: «Он не покоящаяся сущность, а протекающая деятельность <…> Язык не есть нечто существующее, как порох, но процесс, как взрыв» [Штейнталь 1960:85]. При этом он рассматривал язык исключительно как индивидуально-психическое образование.

Взгляды В. фон Гумбольдта получили развитие в трудах неогумбольдтианцев, посвященных исследованию национальной культуры на материале языковых единиц и категорий. Во главе неогумбольдтианского направления стоял Йохан Лео Вайсгербер, который подчеркивал зависимость мировоззрения человека от языка, обращал внимание на роль лексической системы в реконструкции национально-специфических черт культурного пространства. Л. Вайсгербер рассматривал язык как средство постижения действительности, накопления и хранения информации о ней. Кроме того, он отмечал необходимость сравнительного изучения языков: «Сравнение языков предоставляет основания (впрочем, и ограничения) для предположения различий <…> внутри человечества; поскольку эти различия касаются сферы интеллектуального, постольку они должны обязательно быть закреплены в основных чертах строя данного языка и развиваться далее» [Вайсгербер 1993:119]. Вслед за Л. Вайсгербером мы также считаем, что при реконструкции национально-специфических черт культурного пространства следует обращаться, прежде всего, к единицам и категориям лексического уровня языка, проводить исследование на материале разных языков, в сопоставительном аспекте.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5



2012 © Все права защищены
При использовании материалов активная ссылка на источник обязательна.